Фэйбл посмотрела вниз, на волны.
– Ты всё ещё помнишь её?
– Я помню звук голоса мамы, когда она произносила моё имя.
Взгляд королевы медленно переместился за линию гаснущего заката.
– И я помню её поцелуй с пожеланием спокойной ночи.
Она наклонилась и поцеловала Фэйбл в лоб.
– К сожалению, больше я ничего о ней не помню.
Фэйбл взяла маму за руку под накидкой.
– А что подумал твой волшебный джентльмен о том, что ты захотела вернуться на Землю?
– Думаю, это опечалило его, но он обещал, что перевёдет меня назад через завесу. Наш ребёнок узнает Землю. Он обещал.
– Он сдержал своё обещание?
Королева глубоко вздохнула и наградила Фэйбл улыбкой, которая почти отразилась в её собственных глазах.
– Мы ведь здесь, правда? И ты знаешь Землю, дитя моё?
Фэйбл довольно кивнула.
– Тебе ещё когда-нибудь удалось увидеть свою маму?
Взгляд королевы потемнел. Она обратила его на море. Отражения сердитых волн прокатились по её глазам. Она не ответила.
Фэйбл попробовала задать другой вопрос.
– Ты когда-нибудь скучаешь по другой стороне?
– Нет.
– Совсем, даже немножко? Хотя бы о том, как ты была их принцессой?
Мать сжала челюсти.
– Ничья я не принцесса, – проговорила королева.
* * *
– Из-за той старой жернщины я и передумал, – закончил Предводитель Надд.
Он налил Тинну ещё одну кружку какао. Это была последняя порция в чайнике, густая и тёплая, и, когда Тинн отпил её, в его груди стало тепло.
– Мой отец был ещё предводителем, когда я её встретил. Старую королеву. Первую королеву. Твоя ведьминская подруга, что сейчас на улице, была б её вылитой копией, ежель имела б немного больше седых волос и морщинок. Ну так вот, у неё была малюсенькая хижина в том лесу, прямо на другой стороне болота.
– Думаю, я видел её, – предположил Тинн.
– Это была печальная, добрая старушка, – вспоминал Надд. – Несколько раз пыталась меня убить. У неё был сильный характер, да.
Он усмехнулся, вспоминая.
– В конце концов мы поняли друг друга. Она дала мне что-т такое, что я даже на знал, что мне эт надо, а взамен я дал ей обещание.
– Что она дала тебе?
– Прощение, – объяснил гоблин, – за то, что сделал мой род.
Тинн кивнул.
– А что ты пообещал ей взамен?
– Я обещал, что, когда стану предводителем, – проговорил Надд, – никогда не допущу, чтоб какая-то другая мать плакала из-за нас над пустой детской кроваткой. И я так и собирался сделать. Поэтому, когда тыр родился, а магия уже уходила из Дикой Чащи и орда начинала нервничать, я столкнулся со сложным выбором.
– Тебе надо было либо поставить под удар всю свою орду и выполнить обещание, либо спасти свою орду, украв ребёнка, – понял Тинн.
Надд кивнул.
– Два плохих варианта, и ни один на подходил для предводителя, которым я поклялся стать. Я думал, у меня был год, чтоб принять решение. Такова традиция. Перевёртыша всегда растят один год до обмена, готовят его к тому, чтоб выполнить священную роль, обучают его, как применять свою силу, привязывают к орде, чтоб он мог найти дорогу домой. За этот год проходит много всяких ритуалов и церемоний.
– Я ничего из этого не помню, – покачал головой Тинн.
Надд сморщился.
– А всё потому, что ничего из эт так и на случилось. Тыр познакомился с Куллом, верно?
– В лесу, – кивнул Тинн.
– Так вот, эт Кулл с самого начала запутал всё эт дело – но ведь в эт и состоит магия хаоса. Ежель он на подтолкнул б вселенную, украв тебя, я б никогда на нашёл третий вариант.
– Третий вариант?
Надд рассмеялся кудахтающим смехом.
– Когда завеса между мирами тонкая, магия может просочиться сквозь неё. Совсем немного. Просто чтоб хватало. Каждые тринадцать лет барьер пульсирует, и завеса становится чуть тоньше. Гоблины называют эт время Луна Над Завесой. На пике Луны Над Завесой гоблин, у которого есть особая сила, может проникнуть внутрь самой этой завесы, в тонкое место на здесь и на там, и подтолкнуть её. Ежель мы подтолкнём её правильно, вселенная даст нам то что нужно.
– Так почему вы так и не сделаете? Зачем вам я?
– Из поколения в поколение церемония стала срабатывать всё хуже. Я сам совершил её тринадцать лет назад, в тот год, когда тыр родился.
– И что произошло?
– Я только что сказал. Тыр родился.
Надд подмигнул Тинну.
– Вселенная на дала нам никакой магии, но она дала нам перевёртыша – самого сильного в нашем роду за целое поколение, но также самого человечьего в нашем роду за всю историю. Больше чем гоблина. Больше чем человека. Тыр принадлежишь обоим мирам, мальчик. Тыр и на здесь, и на там. Гоблин может толкать, человек может тянуть, но, может быть, – просто, может быть – ребёнок из обоих миров может сделать и то и другое. Ежель тыр сможешь сделать эт, то эт будет значить, что все мы выживем, парень. Эт будет значить, что детей больше на будут красть из их кроваток. Магия снова сможет жить в Дикой Чаще.
Тинн сглотнул. Именно это говорило ему Существо в пузыре из теней.
– Я тебе нужен потому, что я и не здесь, и не там, – прошептал он.
Казалось, Надд читал его мысли.
– Тыр вполне гоблин, хотя и один из них, – уверил он мальчика. – И тыр вполне один из них, хотя и гоблин.
Он положил руку на плечо Тинна.
– Тыр нам нужен, парень. Тыр нужен им. Тыр нужен всей Дикой Чаще… и нужно, чтоб тыр был и тем и другим.
Глава 34
Ночь уже сгустилась к тому времени, когда Тинн ступил на скрипящую платформу. Он слышал, как внизу волны разбивались о скалу. Над ним звёзды мерцали в сине-чёрном небе. Гоблинский балкон выдавался над океаном, подвешенный к скале ржавыми цепями. Площадка была шириной всего с основание телеги для сена, и с обеих сторон платформы виднелись знакомые лица. Свечебородый и Кулл стали по одну сторону, Фэйбл и Королева Глубокого Мрака – по другую. У основания ждали его мать и брат.
Когда Тинн вышел, все глаза обратились на него, и он вдруг осознал, что не имеет ни малейшего представления о том, какое лицо они видят перед собой. Всю свою жизнь он видит только отражение своего брата, смотревшее на него из зеркала. Всю свою жизнь он и был лишь отражением своего брата. У Тинна свело живот. Он понятия не имел, кто он на самом деле. Горели звёзды, и солёный воздух обжигал глаза. Он моргнул, стараясь не заплакать. Его ноги ослабели, и Предводитель Надд протянул руку, чтобы поддержать его. Может, это платформа качалась? Тинн посмотрел вниз. Он чувствовал, что его начинает тошнить. Когда он снова поднял глаза, его мать стояла рядом с ним на коленях. Она потрепала его рукой по щеке.
