При этих словах поднялся хохот над Моисеем. Он сидел один с вытянутой физиономией среди смеющихся лиц. Больше он не произнес во время беседы ни слова.
Гольдсмит. Векфильдский священник. Глава VII
4. Множество грубых и тонких уловок имеют целью отвлечение внимания противника от какой-нибудь мысли, которую хотят провести без критики. Наиболее характерные тонкие уловки имеют такой вид.
Мысль, которую мы хотим таким образом провести, или не высказывается вовсе, а только необходимо подразумевается, или же высказывается, но возможно короче, в самой серой, обыденной форме. Перед нею же высказывают такую мысль, которая поневоле должна своим содержанием или формой привлечь особое внимание противника, например, чем-нибудь задеть, поразить его и т. д. Если это сделано удачно, то есть очень много шансов, что у обычного противника уловка пройдет с успехом. Он «проглядит» и пропустит без критики незаметную мысль.
Нередко (особенно в спорах без длинных «речей») прием принимает форму «настоящего «наведения на ложный след». Перед мыслью, которую хотят «провести» без критики, ставят какую-нибудь такую мысль, которая, по всем соображениям, должна показаться противнику явно сомнительной или явно ошибочной. При этом предполагается, что всякий противник ищет в нашей аргументации слабых мест и большинство набрасывается на первое попавшееся слабое место, без особого внимания пропуская ближайшие к нему последующие мысли, если они не бросаются в глаза ошибочностью. Скажем, Иксу надо провести без критики важную для его цели мысль, к которой противник может отнестись очень придирчиво, если заметит ее важность и неполную очевидность – мысль, что дом, о котором идет речь, стар. Икс решает навести противника на ложный след. Зная, что противник, защищающий, например, какого-либо Б., непременно набросится с негодованием на всякое обвинение Б. в нечестности, Икс говорит: «Тут дело, несомненно, не обошлось без подвоха со стороны Б. Он приобрел этот старый дом не без помощи обмана». Если противник «набросится» на обвинение, то может пропустить «старый дом» без критики. Тогда остается в пылу схватки несколько раз незаметно повторить эти слова, пряча их в тень, пока «слух к ним не привыкнет» – и мысль проведена.
Эта уловка допускает самые различные видоизменения и, так сказать, «фиоритуры». Иногда, например, чувствуя, что подставная мысль, под крылом которой хотят незаметно провести довод, сама по себе может и не привлечь критики противника, искусственно стараются показать ему, что сами считают ее слабым местом аргументации. Тут «талант» может проявиться во всей силе. Например, человек тоном, выражением лица, игрою пауз воспроизводит поведение человека, высказавшего слабое возражение и боящегося за него; неуверенного в силе довода, и старающегося поскорее провести его незаметно, ускользнув от критики. Недостаточно искушенный противник довольно легко может попасться на эту удочку, если софист не «переигрывает», не слишком неестественно подчеркивает свое «желание ускользнуть» и т. д. и т. п.
Нелишне заметить, что в ораторских речах одним из сильнейших средств, отвлекающих внимание от мыслей и их логической связи, является пафос, выражение сильного эмоционального подъема, равно как и избыток удачных тропов, фигур, и т. д. Проверено на опыте, что обычно слушатель хуже всего усваивает и запоминает смысл таких отделов речи.
Глава 17
Психологические уловки (продолжение)
Ставка на ложный стыд. «Подмазыванье» аргумента. Внушение. «Втирание» очков на мысли. Двойная бухгалтерия
1. Очень часто софист пользуется обычной для большинства человеческою слабостью «казаться лучше, чем есть на самом деле» или же «не уронить себя» в глазах противника или слушателей; чаще всего – «ложным стыдом». Видя, например, что противник слабоват в науке, софист проводит недоказательный или даже ложный довод под таким соусом: «Вам, конечно, известно, что наука теперь установила» и т. д. Или «давно уже установлено наукой»; или «общественный факт»; или «неужели вы до сих пор не знаете о том, что?» и т. д. Если противник побоится «уронить себя», признавшись, что ему это неизвестно, – он в ловушке, а софист хихикает в душе. Иногда эта уловка связана с пользованием авторитетом какого-либо лица – писателя, ученого и т. п. Например, в споре с социалистом-марксистом пускают в ход «известное изречение Маркса». Можно нередко держать пари восемьдесят против двадцати, а иногда и девяносто девять против одного, что данный «марксист» даже не перелистывал Маркса, тем более не изучал его, и «известного изречения» никогда нигде не встречал. Однако он обыкновенно не решится сказать этого. Скорее, если вы тоже социалист, он сделает вид, что ему это изречение также известно; чаще же всего «проглотит» довод без возражения.
2. В спорах «для победы» очень употребительно другое видоизменение этой уловки, основанное на той же слабости. Всем известно, что вообще часто одно говорится, другое думается. Тайные желания, убеждения, цели – могут быть одни, слова – совсем другие. Но иной человек ни за что в этом не сознается и не дерзнет опровергать «слова», чтобы «не показаться» недостаточно хорошим человеком. Еще Аристотель отмечает эту черту.
Некоторые высокие нравственные положения и принципы на устах – у многих, в душе и на делах – у немногих. Например, не так уж много людей выполняют на деле приведенную тем же Аристотелем истину: «Лучше разориться, оставаясь честным, чем разбогатеть неправдой». Но на словах редко кто будет ей противоречить. Наоборот, иногда человек «на руку нечистый».
Когда о честности высокой говорит,
Каким-то демоном внушаем:
Глаза в огне, лицо горит,
Сам плачет, и мы все рыдаем.
[5]В каждую эпоху есть свои «ходовые истины», с которыми признают необходимым соглашаться из «ложного стыда», из боязни, что назовут «отсталым», «некультурным», «ретроградом» и т. д. и т. п. И чем слабее духом человек, тем он в этом отношении трусливее.
Софисту на руку и то и другое. И ложный, и правильный стыд. Он смело стоит на почве общественного лицемерия и малодушия стадного человека и действует часто «наверняка».
3. Довольно часто употребляется и другая родственная уловка, основанная тоже на самолюбии человека: «подмазыванье аргумента». Довод сам по себе не доказателен, и противник может опротестовать его. Тогда выражают этот довод в туманной, запутанной форме и сопровождают таким, например, комплиментом противнику: «Конечно, это довод, который приведешь не во всяком споре, человек, недостаточно образованный, его не оценит и не поймет» и т. д.; или «вы, как человек умный, не станете отрицать, что» и т. д.; или «нам с вами, конечно, совершенно ясно, что» и т. д. и т. п. Иногда не говорят комплиментов, а лишь тонко дают понять, что к вашему уму относятся с особым уважением… Все это иной раз изумительно действует в спорах для убеждения. Даже в грубой форме иногда такой прием «смягчает» душу противника. «Подмазанные» елеем лести ворота ума удивительно легко раскрываются для принятия доводов. Что делать! Все – люди; все – человеки. Что же касается софиста, то он потирает руки. На то и щука в море, чтобы карась не дремал.
