Как только девушки прошли по кухне, чтобы выйти на пляж через черную дверь, Морган с Эйденом бросились на кухню и прилипли к окну, в то время как Пэкстон долго и нудно ковылял за ними.
— Они уже дошли до пляжа? — спросил он, настойчиво подбираясь к цели.
— Пока нет, — ответил Морган, чье лицо расплющилось о стекло.
Кинг отчетливо понимал, что оба его друга одновременно превратились в жадных до подглядываний подростков с бушующими гормонами, и все-таки собирался к ним присоединиться. Развернувшись, он медленно направился обратно в главный зал.
— Из старой башни будет лучше видно! — крикнул он из-за лестницы. — Сдохните от зависти.
— Так не честно! — завопил Эйден, и оба неудачника бросились вверх по ступенькам. — Мы не помним дороги.
Пэкстон злорадно ударил по кнопке «Вверх».
К тому моменту, как Эйден с Морганом добрались до башни, пытаясь перевести дыхание, он уже открыл ставни и створку окна.
— Два взрослых мужика несутся по лестнице сломя голову, только чтобы поподглядывать за девчонками, — саркастично поставил диагноз Кинг.
Эйден усмехнулся:
— А на мой взгляд, мы — трое физически и сексуально здоровых мужчин, которые наблюдают за тремя физически и сексуально здоровыми женщинами, которые сами и пригласили нас за ними понаблюдать. А вот и халатики.
— Это то, что я называю ведьмобутерброд, — проговорил Кинг. — Наверное, поэтому у меня слюнки текут.
Морган схватился за грудь:
— Они мажут друг друга маслом. Меня сейчас инфаркт стукнет.
Эйден посмотрел в небо, будто собирался вознести благодарную молитву:
— Жизнь просто не может быть прекраснее.
— Еще как может, — ухмыльнулся Морган. — Вот если бы мы намазывали их маслом…
— А потом они нас… — дорисовал фантазию Кинг.
Эйден внезапно просиял:
— Как думаете, масло съедобное?
Морган рассмеялся, а Кинг, зачарованный зрелищем, медленно проговорил:
— Мы больные ублюдки. Только посмотрите! Три ошеломительных сладострастных русалки… три символа женской сексуальности… Морские звезды, возвращающиеся туда, где они появились на свет…
— Русалка, — саркастично вставил Эйден, — это сирена, чей непреодолимый зов ведет мужиков к гибели.
— Не совсем, — покачал головой Морган. — Русалка изображена как сирена только в древних мифах, хотя зов ее действительно силен.
У Кинга отвисла челюсть:
— Этому вас учат в семинарии?
— А разве русалки, так или иначе, не связующее звено между страстью и разрушением? — поинтересовался Эйден.
— Раз так, я выбираю страсть, — решительно заявил Кинг.
Эйден кивнул:
— Тогда мне — разрушение.
— Эй, — привлек к себе внимание Морган, — как бы нам с вами не нарваться на русалочье бешенство. Впрочем, это Кинг все начал.
— Не слишком поэтичные высказывания для сволочного солдафона? — Эйден хлопнул Пэкстона ладонью по спине. — Меняешь жизненные принципы, дружище?
— Типа начинаю верить в колдовство?
— Типа становишься человечнее. Неужели у тебя в груди выросло сердце?
Кинг кивнул в сторону тройняшек, чьи аппетитные попы мелькали на поверхности воды:
— Она хочет, чтобы выросло.
— Надо же! — воскликнул Эйден. — Даже не представляю, с чего бы это она.
— Разве ты еще не искупил свои грехи, Кинг? — спросил Морган. — За то время, что у тебя было, чтобы хорошенько пораскинуть мозгами?
— Сукин ты сын! За неделю я уже третий раз это слышу.
— Мне сказать больше нечего. — Морган свесился из окна. — Бог любит троицу.
— А давайте как ни в чем не бывало прогуляемся по берегу и посидим на пляже.
— Ты что, Док Холлидей
[45]
? — покачал головой Кинг. — Как ни в чем не бывало?
— Ой, да ладно! — отмахнулся Эйден. — Ты не меньше меня хочешь спуститься к ним.
— А я вот не уверен, — сознался Морган. — Вы же знаете ту из них, которую здесь все называют милой оптимисткой?
— Ты о ней отзывался не очень-то лестно, — заметил Эйден.
— Ну да, о ней я и говорю. Короче, стоит ей зыркнуть на меня, у меня как будто переключатель щелкает.
— На почве секса? — спросил Кинг.
— Если бы. — Морган состроил жалобную физию. — Но нет. У меня как будто мозги отключаются, и я стою перед ней, как истукан. Ну, и не только я стою. У меня тоже стоит.
Казалось, слова Моргана поставили Эйдена в тупик:
— Как она может тебя пугать, если ты не веришь в сверхъестественное?
— Меня не сама ведьма пугает, но я, черт возьми, понятия не имею, что именно. Она самая загадочная из них троих, вам так не кажется?
— Может быть, — отозвался Кинг. — Например, Хармони самая открытая. Даже слишком. Пугающе открытая.
— Потому что ты можешь влюбиться, а? — поддел Эйден, не спуская глаз с сестер. — Вот Сторм настоящая бунтарка. Я бы устроил с ней пару мятежей.
Морган подтолкнул его локтем:
— Хорош заливать. Ты уже вляпался.
— Я бы с радостью. — Эйден побледнел. — Ты забыл, что случилось на островах?
— Это было больше года назад, — покачал головой Морган. — Хочешь и нас заразить своим целибатом?
— Он прав, — поддержал его Кинг. — Тебе пора выпустить зверя из клетки. Ты в жизни не найдешь женщину, любящую рисковые приключения больше, чем их любит Сторм.
— В последнее время я думаю о том же, — согласился Эйден.
— Так думай получше, — сказал Морган.
Эйден поморщился:
— Лучше некуда.
Внимание друзей привлек смех девушек. На Пэкстона этот звук подействовал, как глоток холодного воздуха в жаркий день. Разве что он не остыл, а наоборот, завелся.
Морган протер глаза и уставился на сцену, разворачивающуюся на пляже.
— Мужики, — словно не веря собственным глазам, пробормотал он, — нам машет Хармони. Зовет нас вниз. Побежали.
