По логике вещей, портал должен был находиться в глубине одной из шести арок, окаймлявших зал. Но на разборку завалов у Глеба ушел бы не один месяц, и вскоре навигатор убедился, что, не зная точно, где именно нужно искать портал, он его никогда не найдет. К моменту завершения расчистки хотя бы половины арок от него останется только высохший скелет.
Помянув еще раз недобрым словом виртуального кота, Танаев решил не тратить зря силы, а подождать, пока у Йоркширца проснется совесть, — несмотря на свой строптивый нрав, заключенные договора кот соблюдал скрупулезно и, следовательно, обязан вернуться до того, как его клиент скончается здесь от жажды.
Время ожидания тянулось тягуче медленно, и Танаев с досадой подумал о том, как все на свете относительно. Вот он неподвижно сидит в зале, построенном тысячелетия назад самой загадочной расой, когда-либо появлявшейся на Земле. Каждый обломок этого хлама, каждый предмет здесь является бесценным сокровищем для земной науки, но его этот факт совершенно не волнует. Он думает лишь о том, как бы растянуть на более длительный срок оставшиеся у него пару глотков воды. Да еще о том, что огромный полупрозрачный саркофаг в центре зала таковым не является, а скорее всего представляет собой что-то вроде музейной витрины… Эта мысль заставила Глеба внутренне напрячься. Откуда, черт возьми, здесь могла взяться музейная витрина? Зал, бесспорно, был предназначен для какого-то хранилища, но уж никак не для музея.
К сожалению, ответить однозначно на вопрос, что собой представляет заинтересовавший его предмет, было не так-то просто, потому что саркофаг на две трети был завален обломками потолка, рухнувшего, очевидно, во время одного из частых здесь землетрясений.
Танаев постарался забыть о прозрачном саркофаге. В конце концов, он не ученый, да и сам этот саркофаг слишком мал для того, чтобы вместить в себя мумию одного из исчезнувших титанов.
Но тогда что же он скрывает за своими стенками? Этот вопрос возникал снова и снова, несмотря на все попытки Танаева избавиться от непонятного наваждения.
Саркофаг ощутимо притягивал его, и в конце концов, не выдержав противоборства с самим собой, Танаев встал и направился к нему. Разумеется, расчистка заставит его израсходовать дополнительную и столь драгоценную сейчас влагу, но сидеть неподвижно в неопределенном ожидании у него больше не было сил.
ГЛАВА 15
Удовлетворить свое любопытство Глебу удалось лишь после часа напряженной работы. Несмотря на прохладную атмосферу зала, ворочая тяжеленные каменные обломки, он покрывался потом и непроизвольно думал лишь о том, как из него одна за другой уходят такие драгоценные сейчас капли влаги.
Но зато в конце, отвалив очередной плоский обломок, закрывавший бок саркофага, он замер, как пораженный громом, — и было от чего.
В саркофаге лежал меч такой неописуемой красоты, какую могли создать только древние боги.
Прежде всего в глаза бросалось его лезвие, словно выкованное из жидкого золотистого огня. Время от времени оно слегка меняло свою форму, а иногда и цвет, переходя от застывшего золота к ярко-алому цвету зари, а затем представляя изумленному взору Танаева глубокую синеву неба…
Да что там лезвие! Гарда восхищала не меньше, и не потому, что была украшена тремя искусно ограненными драгоценными камнями. Алый рубин, зеленый изумруд и желтый топаз притаились на ее внутренней стороне, поближе к руке воина, которому некогда принадлежал этот изумительный меч — кстати, она была не такой уж огромной, эта рука, если судить по рукоятке длиной всего в полметра.
— Для титана маловата, а для человека слишком велика. Кто же был твоим хозяином? — прошептал Танаев, вплотную приникая лицом к прозрачной поверхности саркофага, скрывавшего в своей глубине дивный меч.
Линии резьбы на его причудливо выделанной рукоятке переплетались в две перекрещивающиеся спирали, чем-то напоминая рисунок, который Глеб увидел на дверях первого зала.
Танаеву казалось, что, если не отрывать взгляд от этих спиралей достаточно долго, они начинают вращаться, и тогда он слышал у себя в голове странную далекую музыку, похожую на звук арфы, которую ему довелось услышать в замке Прометея. Эти звуки не оставляли его безучастным. Они рождали в его душе какой-то неясный отклик и острое желание взять в руки чудесный меч, словно это сам меч звал его и хотел ощутить на своей рукоятке живую человеческую ладонь.
— Сколько же лет ты лежишь здесь в одиночестве и ожидании? Сколько лет мечтаешь о новом хозяине?
Ответа не было, да он ему и не требовался. Танаев уже знал, что сделает все, от него зависящее, чтобы взять этот меч в свою руку, и не имеет значения, что случится потом.
А то, что случиться может нечто весьма опасное, он почувствовал, взглянув на вытянутые и обращенные вперед концы гарды, заканчивавшиеся раструбами непонятного назначения. Они не были украшением меча. Их вид противоречил первоначальному замыслу художника, ковавшего этот меч в неземном пламени…
Медленно, словно во сне, Танаев протянул руку к мечу и вздрогнул, коснувшись стеклянной преграды, о которой забыл, всматриваясь в зачаровывающий облик меча.
Это было не стекло. Совсем не стекло отделяло его от желанного предмета.
Когда рукоятка короткого меча Танаева ударила в поверхность саркофага, та отозвалась звонким певучим гонгом, словно была выкована из первоклассной стали. И, разумеется, ни одной трещинки не появилось на ней даже после того, как Танаев со всего размаха рубанул ставший вдруг ненавистным ему саркофаг.
«Грубой силой его не возьмешь, надо искать способ, с помощью которого прежние хозяева добирались до содержимого саркофага. Прежде всего поищем запор или устройство, которое его заменяет».
Для этого Глебу пришлось очистить весь саркофаг, который теперь он предпочитал называть ларцом.
Меч стал лучше виден. Он покоился на двух подпорках, слегка приподнимавших его над дном ларца, и порой казалось, что никаких подпорок там нет, а меч просто свободно висит в пространстве, презрев законы притяжения.
Но ничего, кроме улучшившегося обзора желанного предмета, добиться Танаеву не удалось. Днище ларца оказалось вплавленным в поверхность камня, служившего ему постаментом, и никаких трещинок, швов или намеков на заклепки на ларце не было.
Может быть, запирающий механизм скрыт в самом постаменте? Чтобы добраться до него, Танаеву пришлось перевернуть очередную груду обломков, и все напрасно. Поверхность каменного параллелепипеда выглядела идеально гладкой, даже надписи никакой не было.
Отчаявшись и окончательно вымотавшись от напряженной работы, Танаев присел в двух шагах от ларца, с тоской глядя на волшебный меч и осознав наконец всю тщетность своих усилий. Воистину «близок локоть — да не укусишь!». В древних пословицах и поговорках всегда скрыто много мудрости, а иногда в них таится незаметный с первого взгляда, но очень важный смысл.
Существовали люди, которые могли укусить свой локоть. Их называли йогами. С помощью специальных тренировок они делали свое тело гибким, а мозг способным к полному очищению и растворению в нирване мира. Они умели разговаривать с деревьями и камнями. Все предметы были для них живыми, поскольку они считали, что все на свете объединено великим космосом и является его продолжением… Они были способны уловить и понять эту связь. Танаев чувствовал, что где-то здесь, внутри этой мудрости, таился ответ на то, как решить вставшую перед ним проблему…
