— Уберите оружие, пусть этот человек войдет! — распорядился император, и гвардейцы охотно расступились, пропуская Танаева к трону.
Собственно, это был простой деревянный стул, хотя и более высокий, чем обычно. Разве что редкостное черное дерево, которого на Земле давно уже не найти, свидетельствовало о его ценности.
— Говорят, вы убили канцлера? — спросил император с холодным бесстрастием, глядя на Танаева, который искал и не находил во всем его облике того, что ожидал увидеть. Не видел слабости, которая сделала из этого человека марионетку в руках канцлера.
— В вашем дворце быстро разносятся новости.
— Да. Я вынужден следить за всем, что здесь происходит. Некоторые события кажутся мне неожиданными, но все они легко объяснимы. — Император говорил логично и уверенно. Слишком логично Для облеченного властью владыки и слишком уверенно для человека, которого общественность представляла в виде безвольной игрушки в руках злодея-канцдера. Что-то здесь было не так. И, как всегда, оказалось намного сложнее того, что виделось с первого взгляда.
— И как же вы объясните то, что канцлер, пользуясь вашим именем, фактически без боя сдал половину страны инопланетным захватчикам? — отчеканил Глеб.
— Он сделал это лишь для того, чтобы обеспечить нормальную жизнь в оставшейся половине государства. У нас не было средств для борьбы с силой, намного превосходящую нашу. Лучше уж половина страны, чем полный развал империи.
— Значит, вы одобрили его действия?
— Меня никто и не спрашивал. К тому времени, когда началось нашествие, моя роль в качестве главы государства свелась к представительским функциям.
— Почему же вы это допустили?
— Потому что многое в этой жизни происходит независимо от нашей воли и очень часто вопреки ей. Вот вы, к примеру, почему убили канцлера? Только не рассказывайте мне о желании спасти мир и сохранить свободу человеческой расе, меня интересуют ваши личные мотивы. Вы хотели сами стать канцлером?
— Вы угадали. Хотя этот пост интересует меня лишь как средство для сохранения остатков земной цивилизации. Видите ли, Ваше Высочество (впервые он произнес вслух этот титул и не испытал при этом чувства неловкости), я собираюсь объединить армию империи с отрядами Валамской общины. Эта коалиция сможет противостоять агрессорам.
— Не обольщайтесь. В самом начале нашествия мы безуспешно пытались договориться с монахами. Община преследует свои собственные цели и умеет использовать для этого любые внешние обстоятельства.
— Все же я хотел бы попробовать.
— Хорошо, — неожиданно легко согласился император. — Вам нужен указ о назначении вас канцлером?
— Желательно, чтобы вы его подписали.
— Только избавьте меня от подписывания прочих бесконечных бумаг. Вы согласны взять на себя ответственность за все последствия ваших действий?
— Это я могу вам обещать. Никогда не перекладывал ответственности на чужие плечи.
Какое-то время император изучающе разглядывал Танаева, словно только что его увидел, затем дважды хлопнул в ладоши, и из дверцы в дальнем углу покоев появился невысокий человечек, кативший перед собой канцелярский столик со всеми необходимыми для письма принадлежностями.
Небрежно засунув за пояс свернутый трубкой указ, не удосужившись его прочитать и даже не попрощавшись с императором, Танаев отправился на поиски Леоны.
Он нашел ее далеко не сразу, поскольку Храмен-ко не знал, где находятся покои фрейлин, а вся дворцовая челядь разбегалась задолго до приближения Танаева.
Перед ним словно катилась невидимая волна страха, и это ему совсем не нравилось, потому что с этими людьми ему предстояло работать до тех пор, пока он не подберет новый штат, не обучит его и старые чиновники не передадут новым сотрудникам свои знания. До сих пор все нити управления государством сходились в канцелярии канцлера, значит, с нее и придется начинать.
Танаев рассчитывал на помощь Валамской обжины. Хотя должно пройти не меньше месяца, прежде чем его просьба дойдет до монастыря и монахи прибудут в столицу, а пока придется задействовать тех из валамцев, что обосновались в столице на своих тайных квартирах. Глеб с огорчением подумал о том, как сильно удлинились расстояния, когда воздушное сообщение между различными районами империи было прервано из-за дефицита горючего и износа самолетного парка.
Безуспешно миновав в поисках Леоны несколько пустынных галерей, в одном из переходов ему наконец удалось отловить напудренную старуху в парике, с дорогим нефритовым колье на шее. Это была какая-то дальняя родственница императора. Графиня Анаксина прекрасно разбиралась не только во внутреннем устройстве дворцовых покоев, но и в тех невидимых нитях, которые связывали дворцовых приживал, имперскую аристократию и лиц, приближенных к бывшему канцлеру, в одну прочную веревочку.
Вскоре Глеб понял, что эту старую даму с могучим торсом и громоподобным голосом, единственную из местной аристократии, которая относилась к нему без малейшего почтения и страха, он введет в круг своих ближайших помощников.
Покои фрейлин размещались рядом со спальными покоями самого императора. Что, в общем-то, понятно. Эти девицы должны были находиться в районе ближайшей доступности. У каждой из них имелась отдельная комната с табличкой на дверях. Не найдя среди них имени Леонарды, Глеб вынужден был вновь обратиться к помощи Анаксиной.
— При поступлении в имперский институт фрейлин всем девушкам меняют имена! Так решил император. У некоторых из них иностранные имена, которые довольно трудно произнести на нашем языке. Кто именно вас интересует? — Она так и не прибавила к своему вопросу уже ставшее обязательным для всех остальных слуг обращение «господин канцлер», чем вызвала у Танаева лишь легкую усмешку.
Наконец нужная дверь нашлась, Танаев постучал, но ему никто не ответил.
— К ним принято входить без стука! И эти двери не запираются изнутри, господин канцлер. — На этот раз обращение было произнесено, но с такой долей ехидства, что Танаев поспешил избавиться от вредной старухи.
— Вы свободны. Дальше я справлюсь без вас!
— Как угодно, милорд! — Она слегка присела и исчезла, недовольно шурша своими накрахмаленными юбками. В самый интересный момент он лишил ее зрелища, о котором потом долго будут судачить в столичных салонах.
Леонарда сидела за туалетным столиком, вполоборота к нему, и не повернулась, когда после повторного стука он открыл дверь и перешагнул порог ее маленькой комнатки.
Только внезапно разлившаяся по лицу бледность да стиснутые руки говорили о том, что она его узнала. Танаев испытал неожиданную робость и такую же неожиданную для него нежность. Он не знал, как начать разговор. И что вообще он должен ей сказать? «Извините, что меня не было так долго»? «Простите, что из-за меня вы оказались здесь против своей воли»? Молчание затянулось. Наконец он произнес:
