И раз уж уничтоженный им канцлер не мог отдать подобный приказ, под подозрением оставался один-единственный человек — император Корнелий.
ГЛАВА 36
Самым сложным в утро дуэли для Танаева оказалось избавиться от волшебного меча. Не хватало только, чтобы на глазах изумленных секундантов меч вмешался в поединок. А это было вполне возможно. С каждым днем меч вел себя все более самостоятельно, и Танаеву становилось все труднее удерживать его в повиновении.
В конце концов удалось найти в императорской сокровищнице достаточно мощный сейф, расположенный в подземном хранилище. Танаев надеялся, что сюда не сможет проникнуть излучение его возбужденного поединком мозга. Если меч что-то почувствует, не поможет никакой сейф.
Но в любом случае придется позаботиться о том, чтобы поединок был максимально коротким. Слишком долго оставлять меч без присмотра опасно.
Наконец все было готово к поединку. Секунданты проверили дуэльные рапиры и, разумеется, ничего не обнаружили на клинке Равнина. «Утренняя звезда» активизировалась только во время поединка, а замена рапиры у противника, по правилам дуэли, невозможна без серьезной причины.
Каждый из дуэлянтов был обязан драться собственным клинком, и Танаев даже на секунду пожалел о запертом в подземелье оружии Зевса. Хотя, конечно, он не мог его использовать в этом поединке.
Длина и ширина дуэльной рапиры строго регламентировались специальным сводом правил и тщательно измерялись перед поединком.
Противники встали в позицию. Секундант, выбранный с помощью жребия на роль распорядителя, дал сигнал к началу поединка.
Равнин не спешил начинать атаку. Ему необходимо было время, чтобы активировать «Утреннюю звезду», а Танаева заботила противоположная задача — попытаться ускорить поединок и провести его в таком темпе, чтобы противник не успел активировать притаившийся в его рапире яд, хотя Глеб и не очень надеялся, что ему это удастся. Ведь уход в ускоренный боевой режим в этом поединке исключался. Он обязан был провести его так, чтобы секунданты Равнина ни к чему не могли придраться.
Танаеву одновременно приходилось следить за множеством вещей: за своими эмоциями, не позволяя им выйти за пределы «будничной» нормы, за поведением Равнина и за подготовкой собственной психики к отражению неизбежной психотропной атаки.
Кроме этого, он все время был вынужден контролировать себя, не позволяя мышцам непроизвольно перейти в ускоренный режим движения. Из окон казарм за поединком следили все свободные от нарядов гвардейцы. Он обязан провести поединок «чисто», в спокойном стиле, скрыв свою сверхчеловеческую реакцию и силу.
Условия получились неравными, но тут уж ничего не поделаешь, он сам позволил Равнину спровоцировать себя на этот поединок и теперь вынужден расплачиваться за собственную глупость.
Наконец, после недолгой разведки боем и обмена ничего не значащими прощупывающими выпадами, Равнин начал свою первую настоящую атаку, которую Танаев ждал с таким нетерпением.
Он немного слукавил перед Альтером, сказав, что плохо владеет рапирой. На самом деле обучение фехтованию входило в программу межпланетной подготовки навигаторов, которым приходилось встречаться с представителями цивилизаций самых разных уровней развития. И хотя теоретические знания не могли полностью компенсировать отсутствие постоянных тренировок, его феноменальная память сразу же подсказала Танаеву, что затевает Равнин.
Это была «флэш-атака», обыкновенный, но опасный прием, известный каждому новичку, часто кончающийся гибелью бойца, прибегающего к нему. Он настолько рискован, что фехтовальщики не любят его.
Поединок продолжался едва ли минуту, но Танаев уже понял, что, несмотря на инсценированный натиск, Равнин замышляет эту самую темповую «флэш-атаку», собираясь покончить со своим противником в самом начале поединка и оставляя «Утреннюю звезду» на самый крайний случай.
Граф провоцировал выпад Танаева не для того, чтобы парировать удар, но для того, чтобы выдержать его, отвести легким поворотом кисти и встретить концом своей рапиры подавшееся за рапирою тело противника.
Трудная вещь, особенно трудная при слепящем утреннем свете. Если Равнин отведет его рапиру секундою раньше, чем следует, то сам попадет в крайне невыгодное положение, из которого затруднительно найти выход в ближнем бою. Если он отведет ее секундою позже, рапира Танаева пронзит его. «Ладно, — подумал Танаев, — я использую против тебя твой же прием, сейчас главное — не дать тебе время задействовать «Утреннюю звезду».
До некоторой степени это была темповая атака против темповой атаки, Танаев хотел обмануть своего противника излишней быстротой. И ему удалось продемонстрировать точно отмеренную скорость, не выходившую за рамки возможностей обычного человека.
Выпад и удар слились у Танаева в одно целое. Это было как взрыв, как миг!
Всё произошло как раз в ту самую долю секунды, когда на клинке Равнина вспыхнул огонек «Утренней звезды», но было слишком поздно. Танаев почувствовал ударившую ему в голову волну жара, однако уже ничто не могло остановить инерцию его брошенного вперед тела.
Равнин попытался отвести клинок Танаева и всадить в него свой. Но отведенным оказался его собственный клинок. Он молниеносно скользнул мимо груди Танаева, рассекая всей своей длиной воздух, а клинок навигатора вошел в противника и пронзил его на высоте сердца.
Странное это ощущение, когда живого человека насаживаешь на стальной клинок!
Легко, страшно легко убить крепкого, живого, дышащего человека таким грубым оружием, как полоска стали!
После того как рапира Танаева попала в цель, наступила пауза. Не сразу упал Равнин. Не сразу Танаев выдернул из его тела клинок. Целую секунду стояли они на своих местах: Танаев — расставив ноги, подавшись вперед всем телом и вытянув горизонтально правую руку, Равнин — протянув свой клинок так далеко за Танаева, что его рука с эфесом слегка опиралась на левую сторону груди противника.
Неподвижно застыв, дуэлянты напоминали статуи, и можно было поклясться, что окружающие не сразу поняли смысл произошедшего.
Наконец, когда прошла эта секунда полной неподвижности, дающая возможность парившей над ними смерти сложить свои мягкие крылья, Равнин охнул и кашлянул. Тело его как-то обмякло. Рука с эфесом у плеча Танаева задрожала, потом опустилась вдоль тела, так что кончик рапиры уперся в траву. В этот момент секунданты Равнина бросились к нему, и он упал им на руки.
Оказалось, что труднее вытащить сталь, чем вонзить ее! Плоть поверженного противника облепила ее и, словно ревнуя, не хотела выпускать. Потребовалось заметное физическое усилие, чтобы извлечь оружие… И обрадоваться тому, что этот такой короткий и в то же время такой долгий поединок наконец закончился.
Оставляя плац, Танаев уже у самого выхода отдал Храменко распоряжение отыскать и обезвредить всех остальных членов законспирированной команды «Утренней звезды» и в тот же день подписал императорский указ, запрещающий поединки.
