Впрочем, не факт, что ему это удастся даже в том случае, если к вечеру его тело вернет необходимую для этого свободу движения. От рукоятки меча, торчавшей из-за пояса и прижатой теперь вплотную к его больному боку, шло злое тепло.
Глеб не знал, хватит ли у него решимости снова взять в руки меч, одинаково опасный как для врага, так и для своего хозяина. Меч при каждом его использовании вытягивал из него столько жизненной энергии, что Танаев не знал, удастся ли ему хотя бы сохранить сознание в том случае, если он вновь прикоснется к мечу.
— Может, попробуем договориться? — неожиданно предложил демон, который выглядел так, словно был ледяной скульптурой, неожиданно попавшей под жаркие лучи солнца. С его тела текла какая-то синеватая жидкость, уже образовавшая порядочную лужу.
— Договориться о чем? — заинтересовался Танаев. — Ты хочешь сказать, что потерял интерес к моей голове?
— Вовсе нет! Но в приказе моего господина ничего не говорилось о том, в каком виде должна быть ему доставлена твоя голова. Вместе с туловищем или отдельно от него. Так что если ты согласишься последовать за мной…
— Не надейся! Мы уже встречались с твоим господином и очень сильно не понравились друг другу. Давай-ка лучше, пока не взошла луна, разберемся в том, что ты можешь для меня сделать. Что вообще ты умеешь?
— Ну… — неуверенно пробормотал демон, складывая свои толстые губы в страдальческую гримасу и стараясь не смотреть в сторону Танаева. — Я могу, например, разрушить город…
— Я не собираюсь разрушать города.
— Или построить замок…
— Прямо здесь, на этой скале?
— Здесь не получится. Для фундамента замка нужна соответствующая площадка.
— Тогда твой замок меня не интересует. Что еще ты умеешь?
— Добывать золото и драгоценности из эфирной материи.
— Сейчас я в них не нуждаюсь. Что-нибудь еще?
— Убивать я умею! — сорвавшись на рев, заорал демон. — Хочешь, продемонстрирую?
— Продемонстрируешь, когда придет время. А пока сиди тихо и не рыпайся, не забывай, что ты связан клятвой подземного огня! — на всякий случай напомнил Танаев совсем распоясавшемуся демону о том, кто пока что является хозяином ситуации.
Тот сразу же притих и вновь прикрыл морду крыльями, но ненадолго. Вскоре он встрепенулся и произнес, глядя на Танаева ненавидящими глазами:
— Я знаю, как выполнить приказ моего хозяина, не нарушая данную тебе клятву!
— И как же ты собираешься это сделать?
— А вот сейчас ты это увидишь, мерзкая человеческая тварь!
С демоном творилось что-то странное. Он с трудом поднялся на ноги и, шатаясь, сделал несколько шагов к краю обрыва.
Затем он повернулся лицом к Танаеву, широко расправил свои огромные перепончатые крылья и, злобно захохотав, упал спиной вниз, в зияющую за его спиной пропасть.
— Эй ты, подожди! Что ты задумал?! Немедленно вернись обратно!
Но было поздно. Как только лучи жаркого земного солнца коснулись крыльев демона, в первую секунду вполне успешно позволявших ему прервать падение, они окутались клубами сизого тумана. Во все стороны полетели клочья. Эти клочья продолжали вспыхивать под лучами солнца холодным синим пламенем и, кружась, постепенно растворялись в земной атмосфере.
Чтобы видеть все, что происходит с демоном, Танаеву пришлось, превозмогая боль, ползком продвинуться к самому краю карниза. Все тело Сулеймана уже было охвачено этим неземным синим огнем.
От крыльев остался лишь костяной скелет. Беспорядочно кувыркаясь и ни на секунду не прекращая своего дикого предсмертного хохота, демон несся вниз, словно вошедший в пике реактивный лайнер.
От удара его огромного тела о торчащие внизу острые каменные клыки скала слегка вздрогнула, и лишь теперь до Танаева начал доходить смысл неожиданного самоубийства Сулеймана.
Стая гарпий, до этого неподвижно сидевшая в ста метрах от Танаева и сдерживаемая лишь присутствием демона, немедленно взмыла в воздух и, завертев у него над головой смертоносную карусель, медленно, с опаской, начала приближаться к беспомощно распростертому на скалах человеку.
Снизу, от леса, не желая упустить предстоящее пиршество, вдоль склона горы неслись новые стаи этих отвратительных бестий.
В отчаянии Танаев подумал о том, что у него не осталось даже шунгитового крестика, потерянного где-то в горячке боя. Ничего у него не осталось из тех предметов, которые, не являясь оружием, способны поддержать человека в трудную минуту' безжалостно приближавшейся гибели.
Люди научились передавать свою боль и свою веру вещам, потому что во всем великом космосе, окружающем нас, не бывает мертвых вещей. Кольцо, талисман, целительная икона… Как часто эти предметы выручали нас в трудную минуту! Но у Глеба не было ничего, кроме безжалостного клинка, способного лишь высосать из него остатки жизненных сил.
Когда вокруг начали сыпаться ядовитые перья, которыми гарпии всегда поражали свою жертву, прежде чем начать рвать на куски обездвиженное парализующим ядом тело, Танаеву не осталось ничего другого, как вновь взяться за рукоять волшебного меча.
Боль, пронзившая руку, прикоснувшуюся к мечу, была такой сильной, что он не смог сдержать крик и неожиданно для себя самого вскочил на ноги, прежде чем нажать на красную кнопку.
«Погибать, так с музыкой!» — вертелась у него в голове одна и та же мысль.
— Человечины вам захотелось?! Решили захватить Землю? Получайте теперь то, что заслужили!
Он выкрикивал никогда раньше не использовавшиеся им ругательства, извлеченные из каких-то дальних глубин памяти, и давил, давил на камень рукоятки, не замечая того, что вместо красного камня палец, соскользнув по влажной поверхности, уперся в желтый. Однако и этого оказалось вполне достаточно.
Над головой человека, стоявшего над пропастью, закручивался огненный протуберанец. Он втягивал внутрь себя сотни гарпий, мгновенно превращая их в пепел. А они всё летели и летели навстречу неминуемой гибели, до тех пор, пока глаза Танаеву не застила черная пелена уходившего сознания.
На какой-то миг ему показалось, что он очутился в том самом междомирье, в котором бывал до этого не раз.
Глеб еще успел с облегчением подумать, что боль сейчас исчезнет, потому что он уже вступил на краешек дороги, на которой не бывает боли и по которой еще никто не возвращался обратно. Но неожиданно в этом туманном полуреальном мире прогремел знакомый голос, когда-то впервые услышанный им на лестнице Прометеева замка.
— Остановись, человек!
Мир вокруг Танаева замер, боль исчезла, даже время остановилось. Танаев видел неподвижно замершие в воздухе обгоревшие тела гарпий, видел свою руку, державшую рукоятку меча. Вместо лезвия из клинка вырывалась теперь наружу его собственная душа. Вот только и она, подчиняясь властному голосу, заполнившему все пространство вокруг, замерла неподвижно.
