- Пф, глупости. Если за это достойно платят, то можно и на гуще, можно и на цыплячьих косточках. Это вы, молодёжь, всё признания ждёте. Облака и звезды достать пытаетесь. А как по мне — лучше иметь стабильный доход, чем эфемерную славу.
- Я подумаю, — кивнула я, понимая, что не очень хочу слышать продолжение этих напутствий.
Оно, может, и хорошо, но когда твоя голова так и просится в петлю…
Ладно, это сугубо мои проблемы, потому улыбаемся и делаем вид, что несказанно счастливы, но немного обескуражены. Притом вид делаем достойно и правдоподобно.
- И всё же я на вашем месте всё изложил бы следователям. Конечно, развивать или забить свой дар — это дело исключительно ваше, Оливия. Никто не посмеет вас принудить им пользоваться и тем более работать с его помощью…
“… Но будешь самой настоящей идиоткой, если сейчас не воспользуешься возможностью”, - просто-таки просилось на язык.
- Я тоже надеюсь, что вы сделаете правильный выбор, мисс Оушен! — ни капли не смущаясь оттого, что, по-видимому, подслушивал под дверью, сказал мистер Коллинс, войдя в покои леди Мейринг. — Это очень полезное умение, я вам говорил, — глядя мне прямо в глаза, принялся уговаривать меня Роберт. — Вы действительно имеете право сделать вид, что совершенно ничего не умеете и не можете. И я, и даже Макс это примем, раз в ваших документах ни слова о ваших умениях и даре. И вы даже можете сделать вид, что ничего не видели ни в прошлый раз, когда вас посещали видения, ни, я так понимаю, в этот раз… Но подумайте, мисс Оушен, — сказал он каким-то низким проникновенным голосом, на который просто не могла не отреагировать не то совесть, не то жалость, и осторожно взял меня за руку, дезориентировав. О! А старший следователь умеет убеждать. В прямом смысле этого слова. Подобной техникой пользовалась наша тётя Роза, — вы сейчас могли бы помочь отыскать убийцу этой молодой красивой женщины, пока он не лишил жизни ещё кого-нибудь. Или наказать виновного… Вы же хотели бы?
Скотина! Хорош же! Я почти готова, не думая, согласиться даже свою душу заложить, лишь бы отыскать убийцу и наказать с особой жестокостью.
И в этот момент я сделала наибольшую ошибку, которую могла бы сделать — посмотрела на свежеусопшуюЭнжелуМейринг. Проклятье… А ведь возможно, это по моей вине она погибла. Возможно, это из-за того манускрипта… Да что там… не возможно, а точно. И не укради его я, украла бы жена лорда Мейринга, доставила бы тому самому странному и страшному заказчику и… осталась бы жива. Вот только манускрипт заинтересовал ещё одного человека, и найти его практически невозможно, учитывая правила кодекса скупщиков.
Вобщем, я почувствовала себя виновной в её смерти. И как бы ни хотелось развернуться и хлопнуть дверью, а не засветиться с потрохами и пугающим меня даром — я обречённо обронила:
- Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы раскрыть это убийство.
- Очень рад, что вы наконец решились, мисс Оушен!
- С тебя бутылка виски. И тергейская сигара, — тут же вставил своё слово Хэнк, отчётливо давая понять, к чему все эти откровения и наставления с его стороны.
Сволочь!
Я сжала кулаки от злости и в руке мягко хрустнуло то, что мне сунул патологоанатом. Это оказался клочок вощёной бумаги, на котором было выведено: “Суамский причал. Среда. 10:15”.
ГЛАВА 12
«Говорить правду — это настоящее искусство. В этом деле нужно особое чувство меры. Ибо правды нужно говорить ровно столько, чтобы возникало как можно меньше вопросов, в ответ на которые придётся лгать».
Вот я и думала, колупая лимонный торт и изображая растерянность и страх, какую правду можно говорить, а какая только для меня. Юной леди, открывшей в себе непонятные способности, которые пока ничего хорошего в её жизнь не привнесли — подобные чувства в самый раз.
Первая и, похоже, самая важная правда — манускрипт. Можно ли о нём говорить? Что-то мне подсказывало, что это именно та правда, которая порождает столько вопросов… Притом у меня самой. Что было в той писульке, что за ней охотятся и даже готовы убивать? Можно было бы спросить у ростовщика — кому он её сбагрил, но подозреваю, что или его уже отправили на тот свет, или отсыпали столько денег, что у него либо провалы в памяти начали случаться, либо развился преждевременный склероз. В общем, проверить можно, конечно, но надежды на положительный исход не так уж и много.
А выяснить иначе — сложно! Потому единственный человек, который действительно мог бы дать ответ на этот вопрос — лорд Мейринг. Да только захочет ли он делиться со следователями семейной тайной. Разве что от его откровений будет зависеть честь семьи… А вот тут можно и покопаться. Лорды — они зачастую такие… лорды, и думаю, уж что-нибудь постыдное в их биографии обязательно найдётся. Не у самого старикашки, так у его сыновей.
Но можно всё же начать с обычного допроса. И кто, как не мистер Коллинс, справится лучше. Хотя по его дурному настроению понятно, что первый разговор с главой рода Мейринг прошёл не очень хорошо.
Вторая тайна — неизвестный лорд. Почему лорд? Ну, это и в искажённых видениях понятно. Такие люди создают вокруг себя особый ореол — значимости, власти, угнетающей силы и страха. А это или лорд, или глава тайной канцелярии. Второй и так мог бы спокойно вломиться в дом Мейрингов и взять то, что ему нужно. На то у него есть особое дозволение короля. А значит — только особа древней крови. К тому же особая манера разговора, построение предложений и слова… В общем, не тянет на разбогатевшего мещанина или торговца, купившего свой титул за деньги и нужные связи. Это то, что впитывают с молоком матери.
В общем, я уверена: наша центральная фигура в данной игре — дяденька не просто богатый настолько, что может купить любого человека в королевстве, даже высокородного, но и настолько же влиятельный, чтобы взять всё, что ему нужно, даром.
Да-да! Запугивание никто не отменял.
И третья правда — в убийстве леди Мейринг, может, и не сознательно, возможно, косвенно, но виновна я.
Не укради я тот чертов манускрипт — она могла бы спокойно сделать это вместо меня и сейчас жить припеваючи. Может, и нет, но кто знает?
Это совсем плохая правда, которую — кроме меня и Дрю — вообще лучше никому не знать. Да и то — если бы я подозревала своего нетопыря в том, что он умеет разговаривать, то и с ним бы не поделилась. В первую очередь эта вина тяготила меня. Да и как-то опасно делиться таким откровениями со старшим следователем. Я же не самоубийца.
Я тяжело вздохнула и положила ложечку рядом с так и не тронутым пирожным.
— Вы не любите лимонный торт? — спросил терпеливо дожидающийся, когда я решусь на откровения, Роберт.
— Почему же? В мире мало сладостей, которые я не люблю. Но моя вечная слабость — шоколад, — улыбнулась в ответ я скорее из вежливости. — Но как-то… последние события не способствуют хорошему аппетиту.
Мистер Коллинс поставил чашку с чаем на блюдце почти беззвучно. О! А кажется, воспитание старший следователь тоже не в первой подворотне получал. Хотя я с первого взгляда заподозрила неладное.
