В общем, работы здесь даже не на несколько часов, а на несколько дней.
— Пфу-у-у! — тяжело вздохнув на сотой странице и уже теряя надежду что-либо обнаружить, вздохнула я. — Боюсь, что даже если здесь и есть то, что я ищу — то уже пропущу это из-за усталости.
Я не жаловалась, просто констатировала факт.
Дух никак не прокомментировал мои слова. У него в руках появилась метёлка из перьев островной птицы хуар, и он невозмутимо стал смахивать пыль с амфор, книг, выглядывающих из специальных ниш, со свитков…
А я снова вернула всё внимание каталогу.
И как ни удивительно, но уже через несколько страниц, совершенно не надеясь на успех, я таки наткнулась на картинку, изображавшую тот самый тубус с манускриптом, который я так неосмотрительно увела из дома Мейрингов.
Слава матери Окаш! Теперь я хоть могла понять, что именно ищет тот человек из тумана.
Напротив рисунка мелким почерком было выведено: «Обряд разрыва связи Хранителя и рода. Умерщвление Хранителя без поглощения. Использовалось в случае, если носитель лишался права на связь»…
— С ума сойти! — прошелестела я, чувствуя, как немеют от нехорошего предчувствия пальцы.
Вот только зачем оно ему? Он и так может разделять и поглощать Хранителей. Зачем ему тогда манускрипт с обрядом, что он готов платить чужими жизнями за него?
И следом меня пронзила догадка, выбив мелкие мурашки на коже.
Разве что… манускрипт ему нужен для того, чтобы более никто не смог им воспользоваться… не смог его лишить Хранителя.
И дед знал, что обряд понадобится, раз принёс его в столицу и оставил у Мейринга на хранение…
Проклятье! Мне необходимо найти манускрипт, если тот человек его ещё не нашёл. Или его никто и никогда не сможет более остановить.
ГЛАВА 19
Следующие несколько часов пребывания в архиве были потрачены на поиски хоть каких-нибудь объяснений к подаркам, которые оставил мне дед. И, как вы успели догадаться, совершенно впустую. Точнее, не совсем — я заработала головную боль, нервный тик и приступ отчаянья.
Отчего из тёплого помещения столичного архива в зимний морозный вечер некая мисс Торхейм выходила злая, как велнейский волкодав. Притом очень голодный.
Только начали зажигать магфонари, оживились наёмные извозчики, зазывая зябнущих прохожих, и с последними лучами засыпающего солнца повысыпали на улицы молодые и горячие отпрыски среднего и высокого достатка семей. На поиски впечатлений и приключений.
А если и нет, то последние обязательно находили их сами.
Я проводила взглядом очередную стайку молодых девиц, совершенно точно сбежавших от своих маменек, папенек, нянюшек… или кого-то там ещё, и почувствовала острый приступ зависти, больно кольнувший где-то в груди. Как хочется иногда быть просто молодой беззаботной девицей, у которой главная проблема в жизни — сбежать от нянюшек на свидание, а самая большая трагедия — когда у неё это не получилось.
Так нет же… Тайны, убийства и совершеннейшая растерянность.
С чего начать? Кому довериться настолько, чтобы попросить помощи? И захочет ли этот “кто-то” мне помогать? Даже если и захочет, что это даст?
Я прикрыла глаза и поёжилась от колючего чувства чужого взгляда между лопаток — и взгляда злого. Пришлось приложить немалые усилия, чтобы не развернуться резким рывком, а спокойно, медленно и равнодушно оглянуться через плечо и… совершенно никого не обнаружить.
Проклятье!
Либо это уже паранойя, либо усталость. Хотя… Руку могу дать на отсечение, что мне не показалось. На что-на что, а на это у меня чуйка, выдрессированная годами жизни и работы на улице. И она меня ещё ни единого разу не подводила.
Cтало не только неуютно, но ещё и страшновато. Сразу вспомнился странный Пёс в тумане… и начали жутко зудеть рисунки на руках. Едва смогла сдержаться и не начать чесаться прямо среди улицы на глазах у прохожих.
— Прекратите сию минуту! — прошипела я скорее для того, чтобы выплеснуть раздражение, нежели действительно веря, что меня послушаются магические ящерицы, оставленные мне дедом неведомо с какой целью. Если меня уберечь — то, кажется, у меня от них проблем больше, нежели помощи. Если их… так себе из меня защитница. Даже разобраться со своим наследством не могу, а учитывая, что оно неожиданно начало множиться, и вовсе хочется от него поскорее избавиться, пока вместе с этими безделушками не наросло ещё и проблем. Тут бы с этими разобраться…
Но как ни удивительно, чесаться рисунки перестали мгновенно. Может, именно об этом писалось в записке. «Говори и слушай». Какая прелесть! С таким же успехом там можно было написать любых два слова, и применить их можно было бы где угодно.
Я тяжело перевела дыхание и подняла лицо, подставляя его мелким колючим снежинкам. Хватит киснуть.
В жёлтом свете магического фонаря падающий снег казался искрами, летящими в небо, а не наоборот. И совершенно некстати подумалось о… Роберте. Как он себя чувствует? Выздоровел или просто ушёл, когда стало немного полегче, чтобы не стеснять меня? И если не поправился, то кто за ним ухаживает сейчас? Возможно, у его есть любовница или даже невеста, которая сейчас меняет примочки на его лбу и поит травяным отваром, чтобы сбить жар…
Тьма! И почему только мне хочется кого-нибудь укусить от одного такого предположения?! Лучше думать о чём-нибудь другом.
Но о другом не думалось, а воображение пошло дальше, и перед внутренним взором уже были картины не взволнованной дамочки у постели тяжело больного, а влюблённой парочки в этой самой постели. Проклятье! Только этого мне не хватало. Приступы настолько острых чувств дурно сказываются на результатах работы.
Потому я тряхнула головой, прогоняя и дурные мысли, и картины, лишающие покоя, и быстро спрыгнула со ступенек, со всего маху налетев на прохожего. Точнее, прохожую. И тем едва не сбила её с ног, чудом не покатившись кубарем прямиком на проезжую часть.
— Прошу прощения! — пролепетала я, стряхивая с её шубки налипший мокрый снег и стараясь не показывать своего интереса к молодой рыжеволосой девицей, некогда виденной мною в следственном комитете. — Я такая неловкая… Надеюсь, вы не ушиблись?
— Нет-нет! — заверила она меня, тоже принявшись сметать снег. Скорее от растерянности и со мной за компанию, нежели из-за того, что он ей действительно очень мешал. — Всё в порядке.
— Ну и замечательно! — улыбнулась я, но тут же посерьёзнела и немного покачнулась, делая вид, что вот-вот упаду в обморок.
Чем, кажется, жутко испугала девушку.
— Вам дурно? — тут же залепетала она. — О мать Окаш! Потерпите! — и махнув ручкой, затянутой в чёрную кожаную перчатку, выкрикнула неожиданно громко: — Эй! Извозчик! — и снова обратилась ко мне, быстро затараторив: — Сейчас отправимся к целителям. Вам обязательно помогут…
