- А теперь потрудитесь объяснить, какого тёмного вы здесь делаете? — резко убрав руки, спросил мужчина, а я, наконец, смогла поднять на него взгляд.
Мужчина оказался красивым. Нет, не так… он был сногсшибательно хорош собой. Той особой красотой — не маменькиного сынка, выросшего в достатке и тепле и привыкшего всё получать по щелчку папенькиных пальцев. А особой… Вот есть такие люди, при одном взгляде на которых сразу становится понятно — это человек со стальным стержнем внутри. И даже бледноватый, измотанный вид не заставил бы меня усомниться в его силе духа.
Да и внешность притягивала взгляд. И полагаю, в этом со мной соглясятся многие жительницы столицы. На вид ему было около тридцати, чёрные глаза и тёмные волосы, ровный нос и жёсткая линия губ. Чуть впалые щеки. И даже не очень высокий рост его не портил. Что-то в нём приковывало внимание…
В общем, я как дурочка стояла и пялилась на неизвестного мистера и не могла сложить двух слов, чтобы объяснить, с какого перепугу сижу в подвале и нюхаю пыль.
- Ладно! — сделал какие-то свои выводы мужчина. — Я так понимаю, вы и есть практикантка?
- Кхм! — пришла я в себя, увеличила между нами расстояние и махнула рукой в сторону стеллажей с папками. — Вот… практикуюсь!
Мистер покивал своим каким-то мыслям и поморщился, тем самым выражая всё своё отношение к такого рода практике.
- Значит, Макс решил испытать вас на прочность? — обронил он, окинув взглядом стол с папками.
Похоже, вопрос был риторический, но я всё равно страдальчески вздохнула и обронила:
- Видимо! — и дабы вызвать ещё больше сострадания, добавила: — Но мне не сложно! Я понимаю, что с чего-то нужно начинать…
- Да-да! — кивнул он, бросил на меня ещё один взгляд и, быстро расстегнув пуговицы, снял свою форменную куртку, а после тут же накинул на меня. — Заклинание краткосрочное. Сейчас снова станет холодно.
- Спасибо! — сказала я. Испытывая огромнейшую благодарность к этому человеку. Тут же продела руки в рукава и застегнулась, чтобы не растерять только что обретённое тепло. — О! Я не представилась. Оливия Оушен! Прибыла на практику, сроком на месяц, — протянула я ему руку для приветствия.
Мужчина посмотрел на мою ладошку, улыбнулся и осторожно пожал. А уж улыбка у него…
Бездна! Лив, ты с ума сошла? Ещё не хватало заглядываться на следаков. Всё это как правило плохо заканчивается!
- Роберт Коллинс. Старший следователь столичного следственного комитета, — представился мужчина, и у меня перехватило дыхание.
Всего на миг. Я, конечно же, немедленно взяла себя в руки…
Он тут же отпустил мою ладонь и склонился над папками с делами.
Лёгок на помине, оказывается, мистер Коллинс. И совсем молодой… Мне почему-то казалось, что человек, раскрывший столько убийств, должен быть постарше. Или, может, это всё магия. Жутко захотелось спросить его о возрасте, но он меня опередил…
- Зачем вы вытащили это дело? — процедил сквозь зубы мистер Коллинс, взяв в руки папку с делом моего дедушки.
Всё благодушие с него слетело вмиг. Я даже растерялась.
Побелевшие костяшки пальцев, сцепленные зубы… Кажется, эту папку даже при желании не вырвешь у него из рук. Мистер Коллинс зол? Разгневан?
Что особенного в деле моего деда? Что в нём такого, что спустя столько лет следователь так нервничает?
- Мистер Стоун велел отыскать все нераскрытые дела с убийствами и расчленениями за пять, семь и восемь лет… Вот… нашлось!
- На кой… — едва сдержал ругательство мистер Коллинс, но бросил на меня взгляд и ругаться передумал. — Что за блажь?
Я сделала вид, что идиотка, и пожала плечами.
- Может, ищет похожие…
- Похожие на что? — чуть не рыча, спросил старший следователь, и я поняла, что если бы он меня допрашивал, я бы призналась во всех содеянных и не содеянных преступлениях.
- Послушайте, уважаемый, ваше начальство — вам лучше знать. Я его минут пятнадцать всего-то и видела…
Ну и что, что до этого более недели за ним следила и знаю, что завтракает он глазуньей, а ужинает с бокалом красного саверийского… с чего орать на меня?
- Прошу прощения! — выдохнул он, видимо, и правда испытывая некоторую неловкость от вспышки гнева. — Я вас оставлю, пожалуй! — добавил, бросив папку обратно на стол.
Я сделала неопределённый знак рукой, мол — делай что хочешь, только меня не трогай.
И только когда он уже практически покинул архив, спохватилась:
- Ваша куртка, мистер Коллинс! — выкрикнула я ему вслед, быстро расстёгивая пуговицы.
- Оставьте. Здесь холодно и сыро. Выполните поручение — вернёте. У меня не горит.
- Спасибо вам! — едва успела добавить я ему в спину.
Но не уверена, что он меня в принципе услышал.
Вот! Вот у кого моему будущему жениху учиться надо. А то количество форменных курток ограничено… С другой стороны, если Макс от меня пожелал избавиться, то с чего ему делиться имуществом?
Эх…
Я вернулась на своё рабочее место, и на глаза снова попалась та самая папка.
Сама того не желая, открыла её и уставилась на магснимок.
Теперь, когда я снова осталась наедине с делом моего дедушки, стало жутко и тоскливо. Хотелось разреветься, но вряд ли мне удастся объяснить моим новым сотрудникам, с чего я тут сырость развожу. Ну по крайней мере, это их не сильно впечатлит. Мне так кажется. Потому, Лив, держи себя в руках.
Проклятье! Что же с тобой случилось, деда? От кого ты бежал до самой столицы? И так и не смог сбежать! Что-то не верится мне, что тебя случайно так изуродовали… Почему именно рисунки ты оставил мне?
«Храни их, как весь род хранил их до тебя. И пусть они хранят тебя».
Как-то совершенно иначе теперь воспринимались эти слова… И жутко хотелось выяснить, что на самом деле они означают.
Что ж. У меня теперь есть возможность… Может, начну с того, что расспрошу мистера Коллинса? Если он меня ещё с порога не покусает. Больно уж ревностно он относится к чужой беде…
Ноги гудели, кости ломило, голова просто раскалывалась…
В общем, домой, точнее, до своей свежеарендованной на время практики квартиры, я едва брела, отчётливо понимая, что день в архиве всё же вылез мне боком.
И всё бы ничего, может, я бы посчитала это малой платой за победу, если бы победа была.
Когда я выползла из подземелья на свет дневной… точнее, уже не свет и уже ни черта не дневной, но всё же… Со стопкой бумаг в руках и почти непреодолимым желанием стукнуть начальника следственного комитета этой кипой по башке, Макса Стоуна уже в участке не было. Он благополучно смылся по своим делам, совершенно забыв о том, что я там, в архиве, для него дела сортирую.
