— Пап, — принялся канючить Егор, — пойдем, опоздаем ведь.
— Да идите, идите, — коснулась Юлия Анатольевна губ ладошкой, манерно поведя плечом. — А мы с Марией Александровой пойдем тоже по своим делам.
— Вообще-то, — выдал Егорка, — она с нами сегодня. Можно я скажу пацанам, что вы моя мама, а не классная? Они умрут от зависти, когда увидят вас, такую красивую!
Кажется, в этот миг я потеряла дар речи, а Терехов едва не подавился собственным кадыком, что творилось с Кошкиной даже взглянуть было страшно.
Она побледнела мертвецки, ее зрачки расширились и, если бы взглядом убивали, мой пепел давно развеялся по парку.
— Егор, — склонился Саша к сыну, — я думаю, это не совсем уместно.
— Брось, пап, она ж красивая, а. Да и дядя Кирилл говорит: «Что тебе давно пора жениться на какой-нибудь фигуристой те…»
— Т-с-с, — зашипел Терехов, накрывая рот Егора ладонью. — Тетеньке. Ага. Я помню прекрасно.
Я уже представляла мысленно, что будет на следующий день, когда я приду на работу. Вряд ли Кошкина спустит это все на тормозах, решив, что ей просто привиделось. Ревнивые женщины — опасные существа. Коварные, мстительные. И, похоже, мне предстояло готовиться к военной кампании.
Но для начала неплохо был бы пережить сегодняшний. Не знаю, как это все-таки удалось Саше, только Юлю он отвадил. Может, купил ей эскимо или воздушный шарик, но мы брели с Егором в одиночестве по аллее, когда мачо нас наконец-то догнав, выдохнул с облегчением.
Давно я так не радовалась простым вещам, забыла, что, значит, быть ребенком и веселиться от души, не обращая внимания на посторонние взгляды. Жаль только, что такой хороший день пролетел незаметно и солнце начало прятаться на западе.
Небо окрасилось в обалденную палитру, приковывая взор. Я смотрела на закатные лучи и ощущала невероятную теплоту внутри и нежность. Хотелось улыбаться, мурлыкать и прижиматься к груди Терехова.
Воспользовавшись тем, что Егор уснул в машине по дороге, Саша напоследок не упустил возможность распустить слегка руки, кажется, решив поиграть в плохого полицейского.
Я даже взгрустнула чуть, что продолжения не будет, да и не уверена, что это бы понравилось моим соседям, которые наверняка подсматривали сквозь шторы.
А утро выдалось непростым. Стоило явиться на работу, как меня тут же вызвали в кабинет к Кошкиной.
Сжав ладошки в кулачки и вздернув гордо подбородок, я побрела медленно, словно на эшафот. Главное — не падать духом и не вестись на провокации, а то, что они будут — не сомневалась.
Юлия Анатольевна встретила меня довольно надменно. Изогнула бровь дугой, поскребла переносицу, а потом подала холодное блюдо под названием «Он будет моим, Брагина». Ну да, да… я, конечно, делала вид, что ни черта не понимаю, отчего Кошкина срывалась на меня, приводя в качестве причины какую-то ерунду.
Сначала то, что я бросила детей и уехала, а потом уже я даже слушать перестала, мысленно представляя ее в дурацких головных уборах, чтобы просто не расплакаться. Идиотский, может, прием, но меня он спасал не раз. Добавляя в своем воображении ей кокошник или венец из перьев, что носили североамериканские индейцы, я тем самым спасала себя от ее колючих фраз.
— И кто будет отвечать за этот бардак? Ваш класс совсем неуправляемый. Вы не показываете тот уровень педагогической подготовки, который был заявлен в требованиях. И что мне остается делать, может, уволить?
— Кажется, это не в вашей компетенции подобные вопросы, — сухо бросила я, решив, что не поведусь на провокации этой склочной дамочки.
— Возможно, но если вы считаете, что мне не под силу это, то ошибаетесь.
— Я вас услышала, постараюсь впредь усердно трудиться.
— Надеюсь. А может, вам подыскать работу в другом месте? В городе полно достойных учебных заведений. Я могу помочь с выбором, — не унималась она, выплескивая яд.
— Не стоит, — развела я руками, не желая сдаваться, — думаю, что это и так ненадолго.
Кажется, Юлия даже обрадовалась, правда, ровно на секунду, пока я не продолжила фразу:
— Следует подумать о замужестве, пожалуй, займусь этим после уроков. Скажу ему «да».
Не стала уточнять кому и вообще о чьем замужестве я решила поразмышлять. Зачем ей знать подробности?! Нет уж, пусть помучается.
Кошкину чуть не перекосило от злости хотя в первый момент она растерялась. Стояла и хлопала ресницами, а потом аж покраснела вся, уронив ежедневник на стол с таким грохотом, будто это был силикатный кирпич.
Я же на полусогнутых вышла из ее кабинета и только за дверь смогла унять сердцебиение, кажется.
Руки тряслись, в горле пересохло. Это оказалось сложнее, чем я могла предполагать, но знала наверняка, на этом Юлия не успокоиться. Палки продолжит вставлять в колеса, цепляясь, как репей.
Я бы тоже могла пойти, наверное, на уступки, но природная вредность дала о себе знать.
Нет уж. Фига ей на постном масле, а не Терехов. Я его не отдам, правда, знать об этом Саше пока рано.
Глава 24
Саня
«Губами накрываю твой рот. Находясь в сладострастной пытке поцелуя, вжимаю тебя в стену всем своим телом».
Не проходит и минуты, как вибрирует телефон, оповещая о пришедшем на него сообщении.
«Твои поцелуи слишком настойчивы. Ты словно поедаешь меня своими губами, не оставляя шанса на побег, да и где там… Горячий и крепкий твой болт слишком требовательно упирается в мое бедро. Мне от него просто так не отделаться».
Я ухмыльнулся, представляя, как бы Маша на самом деле стонала, чувствуя в себе, как она выразилась, болт.
Пальцы забегали по экрану телефона со скоростью света.
«Продвигаюсь губами вниз по шее, сминая бархатистую кожу, оставляя легкие на ней укусы. Ты сладко стонешь, и у меня закладывает уши. Больше ничего не слышу, только шорох срывающей с тебя одежды и ненужной кружевной ткани по ногам. Моя. Нагая полностью».
«— Ноги по сторонам! — командуешь ты, и мне ничего не удается сделать, как подчиниться. Легкая усмешка пробегает по твоим губам, которые не заставляют себя долго ждать и примыкают к моему бедру с внутренней стороны. М-м-м, закрываю глаза, тая под твоими ласками».
Ух, горячо. Обожал, когда Маша не сопротивлялась, а поддавалась моим приказам. В постели я был тем еще командиром, пока она старательно работала ртом…
«Играть языком с лепестками твоей розы — просто сплошное удовольствие. Провел бы там хренову тучу лет.»
«Не отвлекайся! Я уже…»
«Твоя бусинка такая вкусная и просит пощады, на помощь приходят пальцы, подгоняя сексуальное тело к вспышке фейерверка, а стоны — к вскрику. Давай детка, кончи ярко».
