Охрум побери идиота, не имеющего ни малейшего чувства прекрасного и натворившего столько дел!
- Себастьян, твоя сестрица точно чокнутая!
- Не до такой степени, - обвел братец доставшиеся мне покои. - Маг-дизайнер, явно перестарался.
Остальные комнаты оказались в похожих тонах. И ванная. И туалет. Добила меня туалетная бумага. Розовая и пахнущая клубникой. Ну, спасибо, подготовились.
Глава 11. В которой происходит помолвка, а Лера испытывает острое сожаление
Я нервничала. Хоть зелье Себастьяна - может и скажу ему потом спасибо, если будет себя хорошо вести - притупляло волнение, бесчувственным зомби не делало. И слава Охруму! Вряд ли бы мне это понравилось. Я скинула туфельки - столь же неудобные, сколь и красивые - и вышагивала по пушистому облачно-розовому ковру, мимо дивана оттенка майской розы, вокруг чайного столика цвета супа из раков, прямиком к книжному шкафчику а-ля персиковый румянец. По видимости, книги подбирали по обложкам, чтоб смотрелись гармонично: от нежно-брусничного до клубнично-кремового. Из люстры с магическими шарами все это великолепие под названием 50 оттенков розового освещавшей, щедро лился бело-лиловый свет.
В глазах уже начало рябить, и голова разболелась. За что мне эта пытка?!
С тех пор, как мы приехали, прошла пара часов. Себастьян ушел в отведенную ему комнату, а я маялась бездельем. Чтобы как-то отвлечься от беспокойных мыслей о предстоящей встрече с королевской семьей и будущим мужем - пусть и временным, но все же -придумывала названия оттенкам розового.
Ох, а что там настоящая Изабелла в моем бедном теле делает? Хорошо, что сейчас каникулы
- по учебе не отстану, глупо было бы ожидать, что она будет ходить на лекции. Но вот, что соизволит позвонить родителям и соврать, что все у меня хорошо, очень надеюсь. Пусть уж Николай за ней присматривает, главное, чтобы своими грязными руками не лапал... От развития мысли о том, что он не просто лапать может, а чего и похуже учудит, я испытала злость. И восторг предвкушения. Что?! Ах да, это Иза проснулась.
Сделалось совсем неспокойно. Скорей бы уже свадьбу сыграть и отправить Себастьяна на поиски средства для обратного перемещения. Дам ему на все про все неделю, а чтобы поторапливался пригрожу... отсечением голову, к примеру. А что? Я принцесса, мне можно.
Я налила в стакан цвета хрустальной розы из графина цвета нежного румянца жидкости цвета поросячьего пятачка со вкусом сливочно-клубничного лимонада. Охрум вас всех побери!
В дверь постучали, и вошла служанка. А за ней еще несколько. Выстроились рядком и поглядывали на меня из-под полуопущенных ресниц.
- Это вам, госпожа, - первая опустила на диван коробку.
- Спасибо, не нужно, - мало ли что там может оказаться, вдруг стая розовокрылых магических бабочек. Да и вообще подарки от незнакомцев не принимаю, этому меня еще мама научила.
- От подарков короля не отказываются, - мой отказ явно испугал девушку. Теперь он и меня испугал. Не стоит портить отношения с будущим свекром.
Внутри было платье. И слава Охруму не розовое! И без подсветки!
Как оказалось, радовалась я рано, еще не зная, что есть кое-что и пострашнее.
Корсет!
Платья, которые носила до этого, обходились без него. Это что, испытание? А говорили, что у них тут цивилизация!
- Его величество велели надеть платье на предстоящую помолвку.
Отлично. А Себастьян мне ничего не сказал.
- И когда она будет? До бала или после?
- Сейчас, госпожа.
Ни слова не говоря, я извлекла фляжку и припала к горлышку. Три глотка и ни капли меньше, иначе просто в обморок грохнусь.
Ребра трещали, я вопила, служанка пыхтела. Память тела услужливо подсказывала, что такую пытку Изабелла уже проходила. А раз она смогла, то и я смогу. Что взбалмошной истеричке по плечу, то и мне, будущему журналисту и закаленному отечественным бытом человеку, под силу!
Дышала в итоге через раз. Зато щеки налились чудеснейшим румянцем, настолько ярким, что даже веснушек видно не было. А талия сделалась тоненькой, будто я неделю не ела. А то и две. Ну и стоило отдать должное королевскому вкусу, наряд смотрелся великолепно. Нежная зелень ткани оттеняла волосы и подчеркивала цвет глаз. Тут же обнаружились и ленты, которыми украсили прическу.
Немного искрящихся теней на веки. А нет, много! Рука у девушки, что делала мне макияж, оказалась щедрой. Два слоя черной туши - или ее подобия - легли на ресницы. Веки отяжелели. Румяшки легли на щеки, хотя мне, перетянутой корсетом, и без них румяно было. Коралловая помада, пахнущая цветами, подчеркнула губы.
Смотрелось сие великолепие дорого и богато, только меня за ним видно не было.
Но если при дворе так принято, то кто я такая, чтоб спорить. К тому же Изе, которой сейчас было больше, чем меня - спасибо зелью - нравилось. И это не смотря на отсутствие розового.
В довершении всего на голову мне водрузили диадему, инкрустированную изумрудами. Ну, то есть, будь я в своем мире, то сказала бы, что это именно они.
Туфли пришлось надевать свои.
Я б и босиком пошла, все равно под длинной юбкой не видно обута я или нет.
Сердце выпрыгивало из груди. То ли от удушья, то ли от волнения. Как советовала Олька, если страшно, то представь, что это происходит не с тобой. Да, не со мной - с Изой, а... я
- журналист, который освещает это знаменательное событие. И, решив мысленно конспектировать происходящее, двинулась за знакомым уже магом из службы безопасности.
Мы шли по коридору, а со стен нам улыбались портреты. В прямом смысле улыбались. И глазами водили. Ну и жуть! А один - с бородкой клинышком и короной в завитых волосах мне даже подмигнул. Так засмотрелась, что чуть не врезалась в провожатого, когда он остановился около одной из дверей. Постучал. Подождал ответа и открыл, пропуская меня.
Оказалась я в огромном, залитом солнечным светом кабинете. Массивный шкаф, массивный письменный стол, массивное кресло, массивный мужчина в нем. Нет, не грузный. Высокий, крепкий, черты лица волевые, а под взглядом из-под нахмуренных бровей так и хочется склониться. И пониже.
Что я и сделала. Точнее Изабелла. Теперь тут была она и только она.
Изящный книксен. И приветствие. Когда поняла, что передо мной никто иной, как король, то ноги затряслись. Хорошо, что под платьем не видно. И когда мне милостиво указали на кресло, с облегчением села. И тут же корсет впился в ребра. Умру, видит Охрум, умру.
- А Себастьяна. моего брата не будет?
- Я хотел бы побеседовать с глазу на глаз с будущей невесткой, - губы Роднарега Второго тронула улыбка, но глаз не коснулась.
А я удивленно уставилась на человека, стоявшего возле стены. Молодой, светловолосый, в неброской, темной одежде. А он, что не в счет?
