Во дворе стояли убитые временем хозяйственные постройки. Подвыпившие мужички, греющиеся на вечернем солнышке, заметно оживились, увидев меня, но погрустнели, когда вслед за мной на территорию влез черноволосый Бесник с розой. Ему-то они и объяснили, что диспансер уже рядом, где-то там, в глубине двора, за тремя поворотами.
Это было белёное двухэтажное здание, возможно, сороковых годов постройки. Я радостно взбежала по осыпающимся ступенькам внутрь, но суровая тётенька в регистратуре объяснила, что это наркология, а для того чтобы попасть в психиатрию, придётся обойти этот особняк с другой стороны.
Почему всё так сложно?! Честно говоря, я уже хотела плюнуть на всё и уйти, но упрямый румын потащил меня по тропинке в обход, и вот, обойдя белый домик полукругом, мы наконец-то попали к психиатру.
Общение с врачом оказалось намного проще. Меня спросили, не стою ли я у них на учёте, впервые ли получаю права, где учусь, чем отличается солнце от лампочки, покивали и без проблем выдали справку. А вот потом…
В коридоре Бесника не оказалось. В обшарпанном кресле, в котором я сидела, ожидая приёма, лежала роза. Я неуверенно огляделась по сторонам. Может, он в туалет пошёл? Из соседнего кабинета вышла женщина в белом халате и маске. Спросить у неё, где туалет? Да вот ещё! Надо просто молча уйти и навсегда отделаться от этого цыгана, достал он уже со своими однообразными сказочками.
Я вышла из диспансера, обошла здание и пошла по прямой к шлагбауму, беззаботно размахивая розой в руке. Ненавижу розы. Но жалко бросать несчастный цветок, лучше привезу его домой и подарю маме.
У шлагбаума ошивались те же мужички. Они приветливо разулыбались, увидев меня одну, без румына.
– Скажите, а как отсюда пройти к остановке общественного транспорта? – спросила я.
– В город тебе надо? – уточнил один из них. Я кивнула. – Тебе надо за шлагбаумом налево повернуть, пройти до следующего поворота, а потом в гору, вверх, с километр пройти по просёлку меж домами, там увидишь.
– Ясно, спасибо.
Конечно, никуда я километр в гору не пойду. Вернусь назад к стационару и вызову такси, так проще. Разорюсь, но хоть доеду спокойно…
– Петрович, да куда она пойдёт, ты посмотри на неё? – вдруг сказал второй мужичок. – Девчонка же молоденькая, заблудится, а то и обидит кто. Давай её подвезём!
Троица гаденько захихикала. В гараже слева от шлагбаума стоял раздолбанный уазик советского производства.
– Нет, спасибо, не надо меня подвозить, – поспешила отказаться я, дёрнув к шлагбауму и наклонившись, чтобы пролезть под ним. Чёрт бы побрал этого Бесника, когда он нужен, его вечно нет…
– Смотри, смотри, убегает!
– Да куда ж она денется?!
Меня схватили сзади и потащили назад, я попыталась вырваться, но лишь ударилась головой о тот же шлагбаум и обломила об него же розу. Секундой спустя красивый красный бутон, упавший на землю, был растоптан поношенным мужским ботинком.
– Отвалите! – заорала я так громко, как только могла. – Помогите! Пожар!
Мама учила, что в таких случаях лучше кричать именно «пожар», потому что на опасность пожара люди реагируют почти всегда, а вот при криках «помогите, убивают, насилуют» могут не захотеть вмешиваться. Но в данном случае даже «пожар» меня не спас и на помощь никто не спешил. Да как такое может быть? Тут же больница! Тут должна быть охрана, полно врачей, персонала, пациентов, в конце концов! Почему эти уроды не боятся?
Потому что ещё не знают, что такое страх…
Мир не замер, как в тумане, время не замедлилось и не превратилось в кисель, совсем наоборот – всё происходило быстро, резко и по-настоящему. Меня почти затащили в гараж. Я отчаянно завизжала и ухватилась руками за косяк. Кто-то уже начал задирать мою юбку, один из уродов попытался залезть мне в лифчик. Я укусила его за руку и, дёрнув на себя, прокусила её насквозь. Мужик замер на пару секунд, а потом дико заорал, отскочив в сторону и повалившись на землю. Кровища пошла рекой, а располосованная кожа и мышцы свисали с кисти ошмётками.
Я чувствовала солёный привкус на внезапно отросших клыках. Второй попытался возмутиться, обалдев от увиденного, ударил меня по лицу и схватил за шею, пообещав сломать её. Отмахнувшись ногтями, я вдруг прорезала его лицо, как дешёвую пожелтевшую бумагу, оставив крупные кровавые борозды. Правый глаз выпал из разорванной глазницы и болтался, раскачиваясь на связках и нервных волокнах. Мужик коротко всхлипнул, нащупал вывалившийся глаз и рухнул бревном на пол гаража.
Третий схватил канистру с чем-то и решил огреть меня по голове сзади с тихим бормотанием про какую-то тварь и попытками чтения молитвы. «Господи, иже еси что-то там…» Я в этом не слишком разбираюсь, но было вполне ясно, что ни о каком изнасиловании речь уже не шла, он просто решил меня убить прямо тут, в гараже.
– Бес-ни-и-ик!
Наверное, я окончательно струсила, раз вспомнила о предательском цыгане. Третий мужик заорал, я замахнулась на него ногой, целя в пах, но не достала. Меня спас каблук. Туфли, которые достались мне от каких-то маминых знакомых, были чуть-чуть свободными. И сейчас одна из них слетела с выброшенной вперёд ноги, и каблук, подбитый железной набойкой, ударил мерзавца прямо в лоб!
Говорят, что лобная кость самая крепкая в черепе, но каблук ушёл в неё почти до основания, словно нож в масло. Нападавший упал, уронив канистру на себя же. Трое затихли, кровь растекалась лужами, заволакивая горячими парами мозг, но, быть может, кого-нибудь ещё можно было спасти? Не знаю. Я молча вернула себе туфлю и покинула гараж, потому что сейчас были дела поважнее.
Самый первый, с прокушенной рукой, с воем бросился убегать. Не в моих интересах было, чтобы мир узнал о моих особенностях. Он уже почти пролез к спасительной дырке в стене, но я, на эмоциях и адреналине, просто отломила стрелу шлагбаума. Мой неудавшийся насильник оглянулся и затравленно посмотрел на меня, поскуливая. Я одним движением проткнула его этой огромной металлической палкой!
Его тело приняло её с лёгким сопротивлением и хрустом, как курица, ещё не до конца пропечённая в духовке, спичку. Он так и распластался на земле, раскинув руки в стороны и повернув голову налево. Теперь в его глазах было настоящее осознание страха. И, кажется, он обмочился перед смертью. Или уже после?
Когда всё закончилось, в «ворота», если так уместно называть дыру в бетонном заборе, вошёл румын. Он мрачно улыбался, держа в руках мою сумку, которую я потеряла, когда меня затаскивали в гараж.
– Рад, что вы в порядке, моя господарша.
– В порядке?! Да меня чуть не изнасиловали тут! – в голос заорала я. – И чуть не убили! И я сама тут всех поубивала!
Он предупреждающе приложил палец к губам.
– Да плевать! Никто тут ничего не услышит! Сколько я орала, никто не слышал, никто не вышел посмотреть, что тут такое! Всем пофиг! И тебя звала! Где ты шлялся?!
