– Что? – замерла я. – Что такое?
– Твой запах стал сильнее.
– Вернемся к Никитичне, попрошусь в душ, – устыдилась я. – Хотя сомневаюсь, что у нее есть ванная…
– Ты хорошо пахнешь, м-хм-м, – потерся носом о мою шею он. – Очень хорошо. Раньше запах был приглушен, а сейчас…
И Громов лизнул меня в плечо, отчего телом тут же пошли мурашки.
– Ты что делаешь? – сжалась я. – Щекотно!
– Я так и знал, так и знал… – шептал мне в кожу оборотень. – Анечка…
Нейтрализатор! Наверное, смылся после купания в реке.
Неужели, он и мой личный запах убирал, не только Лины?
– Э-э-э… – совсем растерялась от его активности. – Я телефон, утопила. Жалко.
И аккуратненько так попыталась освободиться из объятий, не пустил. Но недвусмысленно тереться своим интересом перестал.
– Не утопила, ты его еще на берегу выронила, – глухо ответил Громов, его телом прошла дрожь, которая передалась и мне. – Мимо кармана положила, наверное.
– Наверное… – легко согласилась.
Мы еще немного посидели, я, нежась в надежных объятиях оборотня, а он, сцепив зубы, пережидал страсть.
А потом засобирались к Никитичне. Телефон мой действительно сиротливо лежал на берегу, целехонек. Только включать его я все равно не стала, не готова была к разговору с Мишкой. Пусть сам разбирается с тем, что натворил.
В том, что он вполне может отыскать Веру, подключив свои связи, не сомневалась. Но на это точно уйдет некоторое время, которое, я надеялась, подруге хватит, чтобы прийти в себя и понять, с кем она видит свое будущее.
Перед уходом обернулась: над Тыбовлю поднималось голубоватое свечение и уходило в небо.
– Что это? – у меня горло сжало от страха. – Я думала, тварь мертва.
– Так и есть, – проследив за моим взглядом, сказал Громов. – Это освобожденные души утопленников.
– Они были заключены в реке? – ужаснулась догадке я.
– Теперь свободны, – с улыбкой ответил оборотень.
Вскоре сияние погасло, мы вышли на дорогу и Громов набрал ОКС. Я с завистью поглядела на его телефон – водонепроницаемый! Кто-то может не бояться остаться без связи.
Даниил в двух словах расписал ситуацию, а потом отдал приказ:
– Вики, пошли в Кукушкино отряд зачистки. Кто-то мог видеть отход душ, – подумав, он добавил. – И ведьму пришли, пусть почистит реку от остаточной негативной энергетики.
Я улыбнулась, все же переживает за будущее кукушкинцев!
– Силовиков не надо, брать некого, – ответил ей, а потом вдруг замолчал.
Слышно было, как Вики, в своей привычной манере, быстро что-то рассказывает, но слов разобрать у меня не получалось.
– Недалеко, говоришь? – Громов смерил меня задумчивым взглядом. – Хорошо, мы завтра проверим.
Вики опять что-то сказала, на что оборотень лишь нахмурился и отрезал:
– Нет. Сегодня Ане нужно поспать.
Я выпучила глаза, слушать о себе в третьем лицо было даже прикольно, и против отдыха ничего не имела.
На этом Громов завершил разговор, не став даже слушать дальше.
– Что там? – конечно же, я не сдержала любопытство!
– В Нижних колках всплеск, там есть наши, они послали официальный запрос на проверку, – объяснил он. – Раз уж мы недалеко, то завернем к ним завтра, посмотрим, что за дела. Ты же не против?
– Я? – даже икнула от неожиданности. Раньше его как-то не особо интересовало мое мнение, решал все сам. – С чего бы?
– Ну может, у тебя есть планы на выходные, – хитро прищурился этот котяра. Прощупывал почву, не назначено ли у меня свидание? Я его раскусила! – Не знаю, за сколько управимся, можем завтра в город и не вернуться, придется провести уикенд на природе.
– Ничего не имею против природы, – сделав вид, что рассматриваю лес, я отвернулась и спрятала улыбку.
Неужели Громов решил за мной поухаживать? Я дождалась потепления от этого бирюка? Крепость пала?
– Вот и хорошо, – подытожил он, крепче обняв меня за плечи.
– Божечки святые! – всплеснула руками Никитична, как только увидала нас на пороге дома. – Где вы так изгваздались?
– Купались, бабушка, – ответил ей Громов, снимая с моего плеча прилипшие травинки.
– В одежде? – округлила глаза хозяйка.
Оборотень лишь руками развел, мол, у городских свои причуды.
– В луже? – не унималась она.
– Нет в Тыбовли, – продолжал троллить ее несносный кошак.
Купались-то мы в речке, а валялись потом на берегу. И, помнится, никакая грязь нас не смущала.
– Быть такого не может. У нас кристально чистая вода! – назидательно выдала Никитична. – Хоть и проклятая.
Я хрюкнула от смеха, нервы не выдержали этого сурового испытания.
– Ладно, сейчас бойлер включу. В чистую постель свинтусов не пущу, так и знайте!
– У вас и бойлер есть? – вот это новость! – И ванная?
– И туалет даже, девонька, – ехидно добавила Никитична. – Что я в дыре какой живу аль как?
И так натурально обиделась, что мне потом пришлось трижды извиниться, пока генеральша оттаяла.
Зато после того, как мы с Громовым привели себя в порядок, Никитична потчевала нас горячим чаем и пирожками с яблоками. М-м-м! Золото, а не бабушка! Так бы и осталась на недельку!
Жаль, отпуск мне никто не выделил.
Спалось в Кукушкино сладко. Всю ночь мне чудились нежные поцелуи и крепкие объятия, отчего утром я проснулась с отличным настроением, готовая покорять весь мир!
Но стоило повернуть голову и увидать мирно сопящего оборотня рядышком, как поняла, что это мир покорил меня. Похоже, поцелуи мне не снились…
Я тронула его за плечо, но Громов не среагировал. Странно, думалось мне, что оборотни очень чутко спят!
Притворялся, наглый кошак?
Судя по его удовлетворенной улыбке, спалось ему сладко, пора бы и подпортить эту малину!
Я, не особо стесняясь в движениях, хорошенько пихнула Громова в грудь, отчего тот завалился на спину, не удержался и грохнулся с кровати! Да, а койка-то одноместная была!
– Ты что здесь делаешь?! – свесилась с краю я.
– И тебе доброе утро, Машкова, – сказал Даниил буравя меня взглядом и что-то такое творилось в глубине его зрачков, что я даже отодвинулась. Побоялась, это чувство заразно!
– Комнаты перепутал? – упрямо стояла на своем. Про поцелуи спрашивать не буду – стыдно, а вот свое пребывание здесь пусть объясняет. Я честная девушка!
– Комары заели, Никитична москитную сетку пожалела, – наконец ответил мужчина, поднимаясь. – Решил, что ты не будешь против моего соседства. Хотел спросить, но ты уже спала, а будить было жалко.
