– Но кто же о них тогда позаботится?
И тут вмешался Борис – тоном человека, знакомого с грязной изнанкой жизни:
– Я думаю, нам с Вадимом придется пристрелить их.
– О, нет! – воскликнула Ядвига, и ее маленькие глазки наполнились слезами.
Энрике, который чуть в стороне открывал контейнер, недоуменно захлопал глазами.
– Что происходит? – спросил он.
Вадим объяснил, не скрывая печали в голосе:
– Любое животное, которое не может жить самостоятельно, должно быть уничтожено. В долгосрочной перспективе это… менее жестоко.
Энрике прищурился, после чего сказал со свойственной ему рассудительностью:
– А почему бы нам не перевезти их на задний выгон нашей фермы? Мы же его ни для чего не используем! Объявим его карантинной зоной. Мне как раз для наблюдений нужны крупные млекопитающие, которые долго подвергались воздействию радиации.
Слава богу! Энрике всегда видит возможности там, где другие видят препятствия. То, как Энрике посмотрел на стоящую перед ним молодежь, Катриона предпочла не комментировать. Разумеется, они для него тоже крупные млекопитающие.
Ядвига перестала плакать.
– А это хорошее место? – спросила она.
– Очень, – ответила Катриона. – И ты позже сможешь их навещать.
– Здорово!
Воодушевлен был и Борис. Сколько им всем пришлось испытать! А теперь – все идет к лучшему. Как он мог быть таким грубым? Пусть это станет ему уроком. Да, этот денек прямо-таки пухнет от разнообразных уроков!
– Нам бы лучше пойти и помочь маме, – сказал он. – А то еще раскричится.
– Или станет драться! – весело произнесла Ядвига, без малейшей тени страха или недовольства.
Инги предпочел бы остаться с Энрике и помочь ученому разобраться с жуками, но Борису удалось уломать его и вместе с Ядвигой препроводить в хижину. Действительно, старший брат. Глядя на эту троицу, Катриона вспомнила Никки и близнецов.
После этого взрослые принялись быстро и эффективно упаковывать жуков, сканируя местность в поисках погибших.
– И что ты думаешь с ними делать? – спросила Катриона, наблюдая за тем, как Энрике закрывает крышку на первом контейнере.
– Пока неясно, – ответил тот. – В отношении количественного показателя и самой процедуры чистота эксперимента, как видишь, нарушена. Зато есть отличные результаты по качественным параметрам, и это заставляет меня вернуться к моим чертежным доскам.
– Меня тоже, – сказала Катриона с сожалением. – Похоже, я перестаралась, сделав жуков слишком красивыми. Оттого все и пошло наперекосяк.
– Слишком красивых жуков не бывает, – решительно отмел ее замечание Энрике. – Но я думаю о другом: нам нужна модифицированная версия, которая проникала бы в подпочвенный слой, для более полной очистки от загрязнений. Что-то вроде скарабеев. Их можно сочетать с поверхностной моделью, так что наши усилия не пропадут зря.
– Понятно.
Катриона бросила взгляд на смотрителя, который все еще выглядел расстроенным.
– А что ты собирался с ними сделать, Вадим?
Смотритель откашлялся и произнес:
– Вернуть на место, на участок.
– О, нет! – возразил Энрике. – Не лучший выбор. Я верну их на нашу ферму, в карантинный блок, и каждого изучу. Прежде чем проводить дальнейшие эксперименты, нужно провести тщательный количественный анализ.
И, посмотрев на свой защитный костюм, сказал:
– Катриона! Может быть, я переправлю твой флайер на станцию очистки? По-моему, я здесь единственный, кого не запрут на ночь в хассадарском госпитале.
– Да, пожалуйста, – отозвалась Катриона. Энрике все делает, как надо. Чего не скажешь о Вадиме. Впрочем, Вадим, как и прочие смотрители, – это компетенция Майлза. По крайней мере, от одной неприятной обязанности она будет освобождена. Хотя Майлз, конечно, потом сделает ей внушение.
Вадим как раз собирался отнести два полных контейнера к грузовому флайеру, когда со стороны хижины донесся приглушенный крик, который, судя по тембру, принадлежал Борису, а затем испуганный вопль Ядвиги. Катриона выпрямилась и направилась к дому. Когда же она увидела, как из бокового окна повалил дым, то с шага перешла на бег. Вадим, негромко выругавшись, бросился за ней, Энрике – следом.
Взлетев по лестнице на крыльцо, они распахнули дверь и замерли, пораженные увиденным. Одеяло и постельное белье, лежавшее на одной из кроватей, пылали оранжевыми языками пламени, клубы едкого дыма взвились под потолок; пахло самодельным спиртным – его, видимо, использовали, чтобы разжечь огонь. В углу, прижавшись к стене, сидела Ядвига; Инги заслонял ее своим щуплым телом. Борис и мама Роджи, сцепившись в схватке, топтались посреди комнаты; каждый из них пытался отнять у другого длинный острый кухонный нож.
Мама Роджи пыхтела, крутилась и извивалась. Борис сопротивлялся, в ужасе выпучив глаза. В горячке борьбы они споткнулись и опрокинули стол, на котором лежали пакеты и коробки, привезенные Вадимом, – все полетело на пол.
Ошеломленный увиденным, Вадим выхватил шокер и направил на Бориса.
Катриона мгновенно поняла его ошибку и почти прорычала:
– Дай мне!
Выхватив оружие из руки Вадима, Катриона прицелилась, припав на колено, и нажала кнопку.
Заряд угодил старухе точно в голову. Полуоглушенный, Борис отпрянул назад и швырнул нож в сторону, тот скользнул под горящую кровать. На шее и руках Бориса краснели длинные царапины.
– Борис! Тащи маму наружу! – крикнула Катриона: – Инги! А ты – Ядвигу.
– Попробую разобраться с огнем, – сказал Энрике, протискиваясь внутрь. – А вы – срочно на улицу!
Он действительно мог что-то сделать – только на нем был защитный костюм, способный защитить и от жара, и от дыма. Специально подготовленный к тому, чтобы справляться со всякого рода лабораторными авариями, Энрике был спокоен, собран и целеустремлен. Катриона принялась помогать Инги, который тащил наружу обезумевшую от ужаса Ядвигу.
Они выбрались: мама Роджи мертвым грузом висела в объятиях Бориса, Ядвига извивалась в руках Инги и Катрионы, но тем не менее им удалось спуститься на землю, не сломав себе шеи. Отойдя от дома, они повернулись, чтобы оценить происходящее.
Горящее белье вылетело из бокового окна и двери. Следом – еще какие-то тряпки, которые, падая на землю, захлебывались собственным дымом и потухали. Наконец появился и Энрике в слегка подкопченом костюме. Он осторожно спустился на землю.
– Кажется, потушил, – сказал он, переводя дух. – Дом не загорится, но лучше подождать и посмотреть.
– Почему в маму Роджи? – спросил Вадим, с трудом откашливаясь.
Очень скоро ей поплохеет, и ее затрясет в лихорадке, но пока она держится на приливе адреналина – как тогда, пять лет назад, при аварии на стыковочном узле станции на орбите Коммарры.
