– Что тут непонятного? – сказала она. – Это не Борис. Это мама Роджи хотела ударить Бориса ножом.
А затем, вероятно, Инги и Ядвигу. После чего направить нож себе в грудь и сгинуть навеки в пламени этого варварского жертвенного костра.
Борис и Инги одновременно кивнули. Борис уже не плакал, Ядвига что-то бормотала себе под нос, Инги, бледнее обычного, негромко спрашивал, обращая свой вопрос в пустоту:
– Но почему? За что?
И зачем только Катрионе дана такая ясность понимания? Проще было бы обходиться без нее. Но она собралась и сказала – так, чтобы поняли все:
– Она думала, что мы хотим вас у нее забрать. И решила оставить вас с собой единственным способом, который знала. Убить вас, потом убить себя и устроить общий погребальный костер – уж если она все теряет, то пусть все потеряют и остальные.
– Сумасшествие! – прошептал Инги.
Борис и Вадим видели и понимали больше. Энрике стоял в стороне, словно спокойный и вежливый чужак, которого никаким боком не касаются беды и страдания человечества. Но Катриона понимала, что это не так.
– Это моя ошибка, – проговорила Катриона. – Мы не имели в виду ничего такого! Мне следовало донести это до нее…
Через закопченное стекло шлема Энрике Катриона увидела, как он скривил губы, сомневаясь, но промолчал.
Сев на землю, Катриона принялась доставать из-под рукава защитного костюма свое переговорное устройство. Проблема с кнопками экстренной связи состоит в том, что до них нипочем не доберешься в по-настоящему экстренных случаях. Все, на что у тебя есть время в этой ситуации, так это выхватить шокер и выстрелить. Именно поэтому Майлз заставлял ее ежегодно проходить курсы самообороны – чтобы поддерживать навыки боя.
Господи! Этот день принес ей столько всего! А у нее не осталось ни капли сил, чтобы что-то ему отдать.
Только с третьей попытки ее трясущийся палец попал на нужную кнопку. Слава богу, ответ последовал незамедлительно.
– Лейтенант Пим? Мне нужна группа поддержки, – проговорила она.
* * *
Слава богу, у Катрионы было время покончить с больничным обедом до того, как в ее палату, словно комета, ворвался Майлз. Ему пришлось задержаться в приемном покое, где сестра заставила посетителей одеться в защитные наряды. Лейтенант Роик, в своей коричнево-серебристой униформе, салютовал Катрионе через защитное стекло. На лице его застыла озабоченная улыбка, но Катриона с самым что ни на есть бодрым видом ответила на приветствие, и лейтенант успокоился.
Наконец, когда сестра проверила, все ли у Майлза в порядке, его пропустили. Энрике шел следом. Катриона вздохнула с облегчением, увидев на своих гостях самые простые средства защиты – стандартные одноразовые халаты, а также больничные перчатки и маски. Если опытнейшие специалисты отделения радиоактивной защиты хассадарского госпиталя не паникуют по ее поводу, то и остальным не стоит. Майлз оставил трость у лейтенанта на посту, что несколько замедлило его продвижение к постели жены. Он взял ее руки в свои, и сквозь чуть великоватые для него защитные перчатки она ощутила тепло его ладоней. Объятия потом – она отстранилась, не желая подвергать мужа и малейшей опасности.
Не дав Майлзу сказать ни слова, она спросила:
– Ты дома был?
Он покачал головой.
– Пока нет. Я бы дошел быстрее, но там люди. Толпы. Увидели нас, едва не полезли друг на друга. Пришлось включить в себе внутреннего дедушку Петера. Отлетели как горох.
Энрике кивнул. Он все еще находился под впечатлением.
Катриона легко представила себе, как Майлз управляется с такими проблемами. Полезный фокус, хотя и сомнительного свойства.
– Перед обедом мне звонили Ори и Никки. Никки слегка вышел из себя, но я его успокоила. Тебе нужно поехать домой. Хотя подожди – ты слишком нервничаешь, это видно по твоему дыханию. Возьми себя в руки и езжай. Успокоишь детей.
Подумала и добавила:
– Хотя Ори говорит, близнецы в полном порядке.
– Ладно, поеду, – отозвался Майлз и глубоко вздохнул под маской.
Энрике казался более собранным. Наверняка у него было время и принять душ, и переодеться, и поесть. Хотя в последнем случае он наверняка ограничился парой бутербродов, которые ему успела сунуть Марсия. У него был вид медитирующего мудреца – так, вероятно, и должен выглядеть привезенный бог знает откуда высокооплачиваемый ученый, и кто знает, по каким лабиринтам мысли блуждает его непревзойденный мозг! Но было ясно, что он успел поделиться с Майлзом фактами, полученными во время своей последней поездки в зону.
– Как дела с нашими гостями? – спросила Катриона. – Они поместили Бориса, Инги и Ядвигу в одну палату, как я просила?
Как бы ни сложился завтрашний день, сегодня столь много испытавшая семья должна находиться в одном месте. Кроме одного члена, как ей напомнили.
Майлз кивнул:
– Конечно, это несколько нарушает заведенный порядок, но твоим доводам вняли, тем более что степень поражения у них одинакова. Я еще не успел с ними встретиться, но видел их через окно. Сидят на своих кроватях и обедают.
Ну что ж, уже неплохо.
– А как там мама Роджи?
– Ее поместили в закрытую отдельную палату и поставили охранника – как обычно делают с арестантами. Она уже восстановилась после шока. Пока молчит. Не агрессивна; скорее – угрюма, по словам сестер.
Катриона подтянула слишком свободный ворот своего больничного халата.
– Ее ведь не арестовали, верно? Нам нужно подумать, как с ней поступить.
– Сейчас, в больнице, она все равно изолирована, и этого достаточно.
– Очень хорошо, – сказала Катриона и, потерев лоб, пожаловалась:
– Майлз! Твой Округ кого хочешь вымотает и истреплет в лоскуты.
Майлз вздохнул:
– Да, я знаю.
– Ты уже выяснил, почему этот… этот лагерь существовал там так долго и никто об этом не знал?
Майлз нахмурился.
– Я собираюсь говорить об этом завтра со своими смотрителями, как только получу полную картину событий. Понимаешь, это проблема нашего прошлого. Во всех смыслах этого слова.
Устроившись на краю постели, он постучал подушечками пальцев по своему бедру, обтянутому защитным халатом, и продолжил:
– Граница зоны была непроницаемой лишь в теории. Пережившие катастрофу постоянно тайком пробирались в свои дома. Смотрителей, работающих на регулярной основе, еще не было, и надзор за границей лежал на плечах окружной гвардии, военной полиции да деревенских старост. Но у них и без того дел хватало.
Майлз помолчал и продолжил:
– Понятно, все это не нравилось ни тем, ни другим. Убивать людей только для того, чтобы они не умерли в зоне? Полный абсурд. Кто-то предложил сжечь оставшиеся в зоне хозяйства, чтобы людям было некуда возвращаться. Разгорелся серьезный скандал, хотя после катастрофы все стали по-иному относиться к слову «серьезный».
