Очень скоро наемный извозчик высадил нас у входа в огромную больницу. Когда мы попали в плохо освещенный коридор, из палаты неизвестной как раз выходил дежурный врач.
– А, мистер Лестрейд! – воскликнул он, увидев инспектора. – Значит, полиции удалось что-то найти?
– Ну, не совсем, – ответил Лестрейд. – Я привел сюда этих джентльменов в качестве консультантов. Доктор Стэнли, это мистер Холмс. И, разумеется, доктор Ватсон. Доктор Стэнли дежурил вчера, когда ее привезли констебли.
Услышав имя моего спутника, доктор Стэнли захлопал глазами.
– Конечно, я слышал о вас, мистер Холмс. Право, какая честь для меня!
Доктор Стэнли оказался молодым человеком чуть ниже среднего роста. Он смотрел на мир сквозь толстые стекла очков в позолоченной оправе, а по его губам часто пробегала робкая улыбка. По всей видимости, он был из небогатых студентов-старшекурсников.
– В ее состоянии были какие-то изменения? – осведомился Лестрейд.
– Да, определенно, – ответил доктор Стэнли. – То есть так мне кажется. Сегодня утром она разговаривала с медсестрами. Им наконец удалось ее немного покормить. Так что она может говорить. Я начал было думать о полной афазии, как после инсульта, хотя в правой стороне слабости не наблюдалось. Это было бы ужасно для столь молодой женщины.
– Что она сказала? – с большим интересом спросил Лестрейд. – Вчера она и смотреть-то на меня не желала, не то что говорить.
– Ну… ничего особенного, – признался доктор Стэнли. – По правде говоря, она сказала только «спасибо». Но это уже хоть что-то. Вчера я думал поставить ей диагноз «истерическая каталепсия», но этот диагноз явно не подходит. Сегодня она не в истерике, да и каталепсии тоже не наблюдается. Но она все еще замкнута. Она сидит и смотрит в пространство с глубоким… гм… равнодушием. И по-прежнему не хочет со мной разговаривать. Может, вам повезет больше. В любом случае попробовать стоит.
Врач повернулся и впустил нас в палату. Просто обставленная больничная комната была залита холодным серым светом, проходившим сквозь два высоких узких окна. Пациентка, к которой мы пришли, сидела на койке с металлической рамой, опираясь на груду подушек. На ней был больничный халат, ноги накрыты накрахмаленной больничной простыней. Внешность женщины оказалась в высшей степени необычной. Густые шелковистые рыжие волосы обрамляли бледное лицо с резкими, но гармоничными чертами. Высокий лоб, широкие скулы, волевой подбородок. Лицо изможденное, как от недоедания. Бледно-коралловые губы, прямой нос, глубоко посаженные прозрачные серые глаза, которые поначалу нас не заметили. Взгляд был устремлен в изножье кровати, выдавая внутреннее напряжение. Женщина сидела почти неподвижно – только палец с коротким, неровно обломанным ногтем чертил по краю простыни маленькие круги.
– Гм! – произнес Холмс, встав у кровати и глядя на женщину.
Он перешел к левой стороне кровати и поднял ее руки. Та не сопротивлялась, но впервые ее веки приподнялись: мне показалось, что она смотрит на моего спутника.
– Сразу видно, что она – правша, знает грамоту и не была в услужении, – начал Холмс тоном профессора, обращающегося к студентам. Его обожженный кислотой палец указал на заметную мозоль, оставленную пером на среднем пальце правой руки незнакомки. – Она часто работала с химическими препаратами. И она – женщина, которую мало интересуют условности. Видите эти очень слабые, размытые следы на ее пальцах? – Наклонившись, я едва сумел различить коричневатые отметины, на которые указывал Холмс. – Дама курит. По-моему, сигары. Она играет на струнном музыкальном инструменте – как любительница, а не как профессионал. Вероятно, на гитаре. Несомненно, на гитаре. В недавнем прошлом она колец не носила, что заставляет нас предположить, что она не замужем либо уже достаточно давно овдовела.
– Бесспорно, не замужем, – вставил доктор Стэнли.
– О? Ну что ж, это уже кое-что. Некоторые ногти обломаны, другие – обкусаны. Ни один не подправлен пилкой. Думаю, мы можем заключить, что ее неприятности начались как минимум несколько дней назад. Но, как можно видеть, не раньше чем три-четыре недели, судя по следам от уколов у нее на руках. А вот эти царапины на ладонях появились только в результате ее позавчерашних приключений. Гравий. Порез на запястье действительно нанесен разбитым стеклом, тоже позавчера – он-то и послужил источником пятен крови на той простыне. Давайте посмотрим, о чем скажут ее ноги.
Холмс начал опускать руки женщины, но тут ее пальцы схватили его за руки. Теперь она пристально смотрела на Холмса, и ее пальцы начали двигаться по его руке. Ее брови чуть шевельнулись, когда указательный палец прикоснулся к пластырю на тыльной стороне Холмсовой ладони. Она начала было отодвигать левый манжет его рубашки, но потом резко отпустила. Холмс пристально наблюдал за ней, наклонив голову набок, с удивленной полуулыбкой. Женщина подняла голову и посмотрела прямо ему в лицо.
– Вы ведь… – начала она – и замолчала.
У нее был приятный низкий голос, но говорила она так тихо, что я едва мог разобрать слова. Похоже, она передумала, уронила руки на колени и снова откинулась на подушки.
– Продолжайте, – сказала она Холмсу.
Холмс отступил на шаг, чуть сдвинув брови.
– Она с вами заговорила! – радостно воскликнул доктор Стэнли.
– Несколько бессмысленно, – вставил Лестрейд.
– Ее выговор… – начал я, но Холмс предостерегающе поднял палец:
– К ее выговору мы вернемся позже.
– Но она действительно может говорить!
Доктор Стэнли шагнул к кровати и взял ее руку в свою.
– Мадам. Как ваше имя?
Кажется, она едва заметно кивнула, но не подняла глаз. Доктор Стэнли секунду с надеждой смотрел на нее, а потом вздохнул, пожал плечами и снова отошел. Тем временем Холмс завершил короткий осмотр ее ног.
– Здесь отметины тоже относятся к позапрошлой ночи. Более старых нет. Она привыкла носить удобную обувь. Когда-то она была хорошо натренирована, но в последнее время вела менее подвижный, сидячий образ жизни. След ожога у нее на ноге очень давний. Он относится к тому же времени, что и шрам на левой руке, который, кстати, несомненно является следом пулевого ранения.
– Но как это все сочетается? – вопросил Лестрейд, которого полученные сведения сбивали с толку все больше.
Серые глаза женщины были устремлены на Холмса с прямо-таки обжигающим вниманием, однако она по-прежнему хранила молчание.
– Вы распутали это дело! – воскликнул доктор Стэнли, следивший за лекцией Холмса с восхищением.
– Вряд ли, – сухо отозвался Холмс, ни в коей мере не чувствовавший себя польщенным. – Я пока даже не могу предположить, как такая женщина могла в подобном состоянии оказаться на набережной Темзы в два часа ночи. Есть нечто маловероятное…
Я заметил, что моего друга что-то весьма озадачило. Мгновение он стоял, обхватив подбородок рукой, так и не закончив последней фразы, а потом вернулся к изголовью. Бережно подняв массу светлых волос, он осмотрел затылок незнакомки, а потом стал рассматривать кожу.
