Мы найдем.
Ты меня слышишь?
Как все просто. Он поверил в слово, купец самоучка, торговавший индиго. Он думал, что если поэзия прекрасна, то она должна быть правдой.
Она шла в голубом платье, золотые серьги чуть звенели, блестя, и дрожали.
Тот дальний голос сказал:
«Останови свой рок, отврати свой смертельный фатум.
Топор зла поднят… Поговори с убийцей. Спаси ваш мир от безмолвия».
Что это значит? Я уже говорила с ним. С убийцей.
И она вошла в покои царицы. Увидев ее, прислужницы испуганно разбежались.
Две женщины стояли друг перед другом. Жестокая горечь в прошлом была у каждой. А на фреске на стене, как и раньше, дельфины играли и резвились в волнах.
– Наш предсказатель и мой друг дориец не хотел, чтобы тебя ко мне допустили. Он говорит, тебе известно, что мы задумали. Зачем ты пришла?
Гелия стояла здесь, как раньше, только рядом с ней была не Игрунья, а женщина в тяжелых украшениях, с зелеными глазами и волосами, змеящимися по плечам.
– Что ты так смотришь? У тебя с ним одна могила.
– Я смотрю на этих дельфинов. Я когда-то была весела здесь, царица. Наверное, и с тобой такое бывало. Ты ведь теперь живешь здесь.
Царица вдруг страстно заговорила:
– Дельфины. Смех. Он мужа убил и сына прогнал, и, сделав меня царицей, поселив меня в этом дворце, наложницу взял. Ты же все знаешь, месть моя справедлива.
– Я не о том, царица.
– Тебя услаждал среди лилий.
– Я не о том, царица. Топор твой поднят, но выслушай слово. Оно и о тебе, о твоей боли.
– Ты, подстилка царя, говоришь о моей боли? Что знаешь ты о ней? Он хотел принести нашу дочь в жертву, чтобы отплыть сюда. Ты бы такое простила?
– Не мне судить. Но сам переменился ветер или царь одумался?
– Он? Ты его не знаешь, критянка.
– Я помню его другим, царица.
– Ты? – и зловещий огонь вспыхнул в глазах царицы. А Гелия взглянула в эти зеленые глаза грустно и тихо.
– Я не о том, царица. Топор твой поднят, но я вижу иное.
– А то, что скоро будет с тобой, ты видишь, вещунья?
– Там вдали я услышала и это. Он сказал мне, поговори с ней, – и Гелия сложила кротко руки.
– Со мной?
Гелия промолчала, потому что тот дальний голос друга сказал по-другому: «Поговори со своей убийцей»"!
– Сохрани мне жизнь, царица, дочь Эллады. Не узнают о том, что скажу я тебе ни жрецы и ни боги.
Гнев твой зол, но я открою тебе то, что я вижу.
– Кто? Ты? Презренная наложница, бывшая жрица!
– Назови как хочешь, мне это неважно, я тебе расскажу, что я вижу
Словам ее мало верили на Крите.
– Лишь старый жрец и камни меня услышат здесь, теперь и ты. Я раньше лишь будущему посылала речи.
И царица слушала слова, что не понимал даже жрец, слепо доверявший Гелии. Гелия смотрела на ту, которая хотела ее убить, смотрела и говорила. А зеленые глаза царицы становились все задумчивей и задумчивей.
– Рок фатален, боги не знают пощады. Топор твой поднят, послушай меня, царица. Ты слышишь, чайки кричат, волны бьются о берег. Слово его живо, и он не умер.
Сохрани мне жизнь, о дочь Эллады, сохрани мне жизнь, чтоб тебя не забыли.
Мне открылось, где спрятан цветок бессмертья.
Я теперь все, дочь Эллады, знаю.
Царица подняла голову и, смотря прямо перед собой, туда, где на фресках играли дельфины, резко сказала:
– Уходи.
В покой вошел дориец, вопросительно взглянул на царицу и та тихо, быстро прошептала:
– Пускай уедет, скорей, пускай уедет.
Гелия, уходя, обернулась.
– Ты ведь знаешь, где меня найти. Топор твой поднят, решай, царица.
Глава 6. Слово и ветер
– Поехали, – говорил купец, с болью глядя на нее: – Возьми с собой дочку и поехали со мной, Гелия. Я не знаю, какой чудный бог или богиня спасли тебя от гибели, когда ты была в покоях царицы. Я тогда обнял твою дочку и молил, чтоб ей было кому сказать еще мама. Там такое зло скоро произойдет. Я не знаю, как ты его избежала. Но уедем сейчас со мной, для моей страны ты станешь как нить Ариадны.
Они сидели у моря, близко виднелись горы, там звенели ручьи.
– Посмотри, как нежно ручьи перетекают по камням. А чаши блестят на солнце, – тихо сказала Гелия.
– А вот там, за пригорком, все в пепле. Три минуты подумай над черным прахом и решайся. Я знаю, ты можешь еще что-то изменить в мире. Поедем. Все продолжается. Ты колеблешься?
– Уехать с моей земли, такой прекрасной даже в гибели. Разве где-нибудь есть такая? Оставить ее больную. Там иное. У ваших дворцов высокие стены, у нас их не было.
– Послушай, я возил красоту Игруньи, вашу красоту, – здесь, во мне (он стукнул себя в грудь), в самые дикие, дальние страны. Она везде, и в ваших чашах, отдай ее миру, она принадлежит миру. Мы спасем тебя, это и для нас будет спасеньем. Смотри, – он радостно улыбнулся, – у берега играют дельфины. Ты помнишь их на фресках в Кноссе? Они зовут тебя. Сами боги зовут тебя. Ты веришь богам, дельфинам или мудрецу, что так давно о тебе думает?
Она задумчиво смотрела на горы.
– Будущий друг мой, я звала будущее. Что теперь?
– Вы здесь? – запыхавшись, к ним подбежал жрец, держа за руку дочку Гелии. – Вам надо бежать. Царь умирает, – жрец присел на камень, обхватив лоб руками. – Он был смелым воином. Сейчас я почему-то вспомнил, как юношей он прыгал через быка.
На него напали подло, не в бою. Выйдя из ванны, он прошел в сад, пил вино, слушал песни. И накинув на него сеть, осквернив священный топор, нанесли ему удар сзади. Теперь на агоре, на площади в городе говорит и вещает дориец. А рядом стоит царица.
– Тебя будут искать, Гелия.
– Ты можешь спасти ее, купец?
– Я только что уговаривал ее. Надо было уехать раньше. Пора спешить. Дориец и меня не пощадит.
– А что царь? – спросила Гелия. – Где он?
– Он сейчас в саду. Умирает. Все словно про него забыли. Царица делает вид, будто его и не было на земле. Однако, разрешила воинам похоронить его, видно, боясь лишнего шума, а может и бунта.
– Он еще жив?
– Он истекает кровью, ему осталось недолго.
– Мы едем, Гелия? – спросил купец.
– Я хочу его видеть.
– Гелия!
– Жрец, побудь здесь с девочкой, а я схожу в Кносс.
