Мне это совершенно не нравится, и сухие пальцы на голом плече кажутся опустевшей оболочкой паука. И все же покорно иду с ним, надеясь, что Алый Луч просто желает поговорить со мной в сторонке без лишних свидетелей. Избавляться от меня прямо сейчас у Никеша Маклюса нет повода, я еще не выполнила роль, которую он для меня задумал. Если этот момент наступит, то вряд ли сегодня. Не думаю, что он успеет выдать меня за Руфуса.
Нервно улыбаюсь от таких мыслей, и в этот момент перед нами появляется Гейл Мандрейдж.
— Ирис, ты все-таки здесь, а я не поверила, когда мне сказали! Думала, что ты не придешь,
— восклицает проклятийница удивленно и вежливым кивком головы, как равная равного, прохладно приветствует Алого Луча: — Мэтр, Маклюс.
В ее темных глазах читаю немой вопрос: «Какого йарха, ты находишься рядом с этим человеком?»
Ответить ей не могу, это может все испортить.
— Гейл, поговорим позже, ладно? — стараюсь непринужденно улыбнуться, но губы едва слушаются.
Да что же это такое? Как будто Ридрих что-то испортил в моем организме, и он ведет себя так непривычно. Похоже, и проклятийница замечает, что со мной что-то неладно, но благоразумно отходит в сторону.
— Хорошо. Встретимся после бала на выходе, — предлагает она. — Я дождусь.
— Конечно! Буду рада обсудить с тобой новости, Гейл.
— Вы дружны с леди Мандрейдж? — искренне удивляется Алый Луч, когда мы отходим подальше.
— Да, мы с Г ейл Мандрейдж лучшие подруги. А что здесь такого?
— Всегда полагал, что она весьма высокомерная особа, — в голосе собеседника звучит неприкрытая неприязнь. — Даже удивительно, что она водит дружбу с такой... милой девушкой. Это не в ее привычках.
От его слов внутренне настораживаюсь. Надо будет попытать Гейл, чем она умудрилась так насолить старшему Маклюсу, что он ее так не любит. Надеюсь, как-нибудь особенно мерзко прокляла?
От этой мысли на душе становится немного радостнее, а тем временем мы покидаем бальный зал и сворачиваем в какой-то коридор, отчего моя тревожность возрастает.
А вдруг он прямо сейчас меня с Руфусом поженит, “не отходя от торгового лотка”, как говорят в народе. Проведет обряд на скорую руку, что тогда?
— Куда мы идем? — не выдержав, останавливаюсь, когда мы подходим к арке дворцового портала.
— В кабинет его величества.
— Зачем? — удивляюсь столь неожиданному ответу.
— Нужно кое-что прояснить. И заодно, леди Андери, вы докажете лояльность роду Маклюс.
С этими словами он хватает меня за руку и шагает в портал.
Там, где мы выходим, совсем не слышна музык, и зловещая тишина давит на уши. В обе стороны от круглого зала, где мы оказались, убегают два коридора. Маклюс поворачивает налево, и синяя ковровая дорожка на полу скрадывает наши шаги. Со стен на столь странную парочку таращатся портреты, и как-то специфически пахнет бюрократией и мокрой листвой. Из открытых окон веет прохладой и сыростью — похоже, на улице только что прошел вечерний ливень. Но главное, в коридоре, кроме нас, ни души. И это само по себе уже странно.
— Говорите, здесь находится кабинет императора, но почему не видно охраны? Ее нет? — интересуюсь, красноречиво осматриваясь по сторонам.
— Как это нет? — удивленно вскидывает брови Алый Луч. — Стены здания пронизаны древней охранной магией, нам вовсе не обязательно ставить у дверей стражу. Так делали в прошлом.
— Хм. Но в других местах есть посты. И на входе тоже. Я же видела.
— На входе — это дань традиции. Охрана на виду там, куда приходят гости, а здесь — его сердце, и посторонние в этом месте дворца большая редкость.
А я?
— А вы, леди Андери, находитесь здесь в сопровождении Алого Луча. Блесните познаниями. Напомните мне, что это значит? — он криво усмехается.
— Алый Луч — это Страж императора. Последний рубеж. Личный телохранитель... — повторяю прописные истины, понимая, как иронично это звучит, когда знаешь, что именно Алый Луч представляет для императора самую большую угрозу.
— Именно!
С этими словами Никеш Маклюс толкает ближайшую дверь, как две капли похожую на множество других. На ней никаких опознавательных знаков, и тем не менее мы попадаем в просторный, хорошо освещенный кабинет. Рабочий стол, стеллажи с книгами. Вездесущие портреты и символы правящего рода. Бюст с носатым мужчиной в длинном парике. Все по-деловому, но уютно.
Ридрих обнаруживается у одного из шкафов слева от входа. Он держит в руках какую-то открытую книгу.
— Никеш? Я тебя не звал, — хмурится он, словно не ожидая нашего появления. — И что здесь делает леди Кроу?
— Вы ошибаетесь, ваше величество. Это леди Андери.
Ия, и император от неожиданности таращимся на Алого Луча, а тот вдруг легким движением руки что-то швыряет прямо Ридриху под ноги. Вздрогнув, Ридрих пятится. Книга небрежно падает на пол, а он застывает на месте в неловкой позе. Чуть отклонившись назад и не до конца опустив ногу. Тяжело дыша, хлопает глазами, но сказать ничего не может. В его темных зрачках закипает ярость, похоже, такого поворота он не ожидал. Не подозревал, что угодит в ловушку прямо сейчас.
И я тоже!
Мое замешательство длится недолго, поняв, что затевается что-то совсем уж нехорошее, решаю действовать. Самое время, пока Маклюс не ожидает подвоха от перепуганной до заикания девчонки. Надеюсь, не успеет дать отпор. Хоть бы получилось! Тогда и у Ридриха появятся прямые доказательства вины Алого Луча. И свидетель будет, если мы оба продержимся против мага такого уровня до подхода охраны.
Это мелькает в моей голове за долю мгновения, и, призвав ворона, приказываю ему атаковать.
Но выходит все по-иному. Птиц спокойно приземляется на плечо предателя.
Глава 15. Ирис Андери — призыватель темных существ
Мысли путаются. На мгновение оказываюсь на грани обморока и, пошатнувшись, от накатившей дурноты, хватаюсь за бюст какого-то государственного деятеля. Кудрявого по старинной моде и чрезмерно носатого. А, может, это и вовсе ученый? Да простит меня многоуважаемый покойничек за то, что не узнаю его орлиный профиль.
Мир снова проясняется, и я во все глаза таращусь на пернатого предателя. Не знаю, что и сказать. Меня будто ударили под дых, или выдернули из-под ног опору. Это же мой фамильяр! Мой темный дух, с которым мы вместе росли! Неужели, неужели...
От страшной догадки пропадает голос, а в горле встает противный ком. Пошевелиться тоже не выходит.
— П-птиц?! — еле выдавливаю, не в состоянии высказать все то, что бурлит во мне.
Ворон выглядит отстраненно и на меня не глядит. Застыл черной статуей самому себе на плече у Никеша Маклюса и даже не роняет перышки...
