Те девушки, которые не прошли этот своеобразный отбор, должны были покинуть дворец этим же вечером. Для них подготовили жилье, ужин и подарки в другом месте. Оставшимся девятнадцати должны были продемонстрировать жизнь во дворце шада, познакомить с порядками и обычаями. Их увела одна из родственниц Джамала. Переночевав здесь, те девушки, кто решит, что им такая жизнь не подходит, будут вольны отказаться от дальнейшего участия. Остальных ждал разговор с шадом один на один. Но мне упорно казалось, что Джамал Акрам до сих пор не то что не отдал никому предпочтений, но и вовсе не собирается ни на ком останавливать выбор.
— А теперь время ужина и развлечений. Что-то я утомился, — пожаловался шад, когда в зале остались только мы, два евнуха с опахалами и телохранительница в тени у окна.
Я был уверен, что она из сестер Бури. Из тех, кто дает обет молчания и присягает на верность лишь однажды и на всю жизнь, правда за какую-то баснословную плату, которая идет их ордену. Я был наслышан и знал, что такие как она, не обладают обычной магией, зато в совершенстве овладевают иными тайными искусствами. По большей части смертоносными. О чем и поинтересовался у шада еще в самом начале. Оказалось, что я не ошибся.
— Время отдыха и развлечений! — провозгласил радушный хозяин и дважды хлопнул в ладоши.
Низко сгибаясь, слуги внесли несколько столиков с едой и питьем. Расставили на помосте, где мы сидели во время смотрин. Нам взбили подушки, на которых мы вольготно развалились, я с удовольствием вытянул ноги, едва не застонав от облегчения. Почти сразу в зал, где совсем недавно чинно и благородно проходил смотр невест, вплыли полураздетые ярко-накрашенные девушки. Их провожатый приблизился и, кланяясь, быстро заговорил на иррантийском.
Шад милостиво повел рукой, веля начинать представление, обратился ко мне:
— Арессандро, попробуй это вино из моих виноградников на взгорьях. Там солнце светит по-особенному, а недра гор, наполненные древней магией, насыщают лозы особыми целительными свойствами. «Золотой плен» — так оно называется. Стоит оно очень дорого, почти как твои халлы, и все равно очередь из желающих приобрести бутылочку выстраивается на годы вперед. У нас говорят ничто так не кружит голову и не зажигает сердце и чресла, как «Золотой плен». Самое ценное для дорогого друга. Угощайся, — он сам наполнил мой кубок до краев.
— Раз так, обязательно отведаю. Но не обессудь, если сегодня я вернусь ночевать домой.
— Ты не доверяешь мне? — взгляд шада едва заметно похолодел.
Кажется, он обиделся, на мои слова, после того как предложил такую ценность.
— Прошедший через болота и огонь никому не доверяет, — ответил я ему твердым и спокойным взглядом. — Но я не испытываю страха или подозрений, если ты об этом. Иначе не ел и не пил бы с твоего стола.
Шад довольно кивнул.
— Помни, Арессандро, ты всегда можешь сказать мне правду, какой бы она ни была. Так поступают настоящие друзья. Потому я тебя и позвал. Раньше мы не были слишком близки, но я ценю наш союз и желаю его укрепить к общей выгоде.
— Взаимно, Джамал!
Я отсалютовал ему кубком, и мы выпили за это.
Играла музыка, девушки танцевали какой-то местный танец. Они извивались, демонстрируя изящные тела, завлекая, соблазняя. Шад с гордостью поглядывал то на одну, то на другую, но я не проявлял столь явного интереса. Пил вино, все больше скучая по Ирис.
Решено. Отправлюсь-ка я домой. Сделаю любимой сюрприз.
Представив, как найду теплую и сонную дайири в постели. Как тихо лягу рядом и прижму ее к себе, мысленно улыбнулся.
— Ты какой-то задумчивый или грустный, Арессандро. Понимаю, сейчас у тебя слишком много забот. Я тем более советую тебе остаться сегодня у меня в гостях, — Мои хайали развлекут тебя и ублажат так, что ты обо всех печалях враз позабудешь. Выбирай любую или сразу несколько, если желаешь.
— Хайали — рабыни?
— Ну что ты! В Иррантии давно уже нет рабства. Хайали — услада души, глаз и тела. Эти девушки нанимаются сами по контракту. Одна хайаль хорошо танцует, другая — поет, а третьей нет равных в любовных утехах. Они демонстрируют свои способности, и, если не обманули и действительно обладают заявленным талантом в совершенстве, им предлагается заключают контракт. Уйти до его окончания вольна каждая, но такое редко бывает. Ведь все они надеются, что смогут добиться расположения шада. Я хорошо одаряю тех, кто мне угодит, — темные глаза Джамала Акрама хитро сверкнули.
Я подумал, что не так уж все просто с этими контрактами, но не стал вдаваться в подробности. Не мое это дело.
— Твое предложение очень щедрое, Джамал. Я польщен, но принять его не могу. Извини.
— Это ты еще не видел этих девушек в деле, Арессандро. Выпей-ка еще вина, да насладись видом красивых женских тел. Все заботы мигом выветрятся из твоей головы.
Шад отсалютовал мне кубком, и последовав собственному совету, с удовольствием принялся наблюдать за танцовщицей, которая вытворяла что-то невероятное со своим телом. Она была действительно по-змеиному красивой и гибкой, но хищность в ее облике производила на меня отталкивающее впечатление, а пялиться на ее прелести казалось нечестным по отношению к Ирис.
После того, как я обрел дайири, у меня напрочь отшибло интерес к другим женщинам. И даже после пропажи рейдла это не изменилось. Я вспомнил почти осязаемое отвращение, что испытывал к мистресс Войси-Лауди, когда та откровенно пыталась меня соблазнить. Уверен, я бы не смог принять столь щедрое предложение шада, даже если бы очень хотелось. Но мне хотелось
— Прости, Джамал. У нас во Фриденвелте тоже есть обычаи, которые не позволяют мне изменять своей невесте.
Я поднял кубок и пригубил «Золотой плен», что так расхваливал шад. Вино оказалось не таким сладким, как я ожидал, и даже приятно обожгло горло, чтобы осесть на языке приятной терпкостью. Не совсем то, что я люблю, но надо признать, оно и правда необычное. Его нельзя сравнить ни с чем, что я мне доводилось пробовать раньше. Надо будет выпросить у шада бутылочку вне очереди, и угостить Ирис. Уверен, ей такое понравится.
Я улыбнулся, представляя румянец на щеках у моей дайири.
— Ты так ее любишь? — неожиданно спросил Джамал, наконец оторвавшись от девушек.
— Всем сердцем, — ответил я честно, и в этот миг мой взгляд наткнулся на танцовщицу — крайнюю слева.
Рост и цвет волос девушки на первый взгляд показались мне такими же, как у Ирис. Цвет темных глаз в мелькании золотых магических огней было сложно разглядеть, и я не мог понять, есть ли там вишневый оттенок. Полупрозрачная, но богато украшенная одежда и вуаль не позволяли толком оценить пропорции и разглядеть лицо, и все равно что-то екнуло в груди, заставив задержать на ней взгляд чуть дольше.
Готов поклясться, что если бы каким-то невероятным образом Ирис оказалась среди этих танцовщиц, я без единого сомнения указал бы на эту девушку и не ошибся бы.
