Я поняла, о чем он говорит. И на каком-то животном, интуитивном уровне, догадалась, что мне нужно сделать: убедить, уговорить, усыпить бдительность.
Играть такую роль я научилась давно – нужно только провалиться внутрь себя и не реагировать на серую действительность.
— Дождалась, Игорь, — твердо соврала я. В глазах его мелькнуло сначала недоверие, а потом и что-то еще, не понятное, темное, не читаемое.
— Докажи, — выдохнул он мне прямо в шею, приблизившись, как шакал, который проверяет свою добычу.
Я замерла. Как еще он собирается проверять? Какие-то картинки страшным калейдоскопом закружили перед глазами и меня снова замутило.
Присутствие Жука, такое близкое, нелепое после прикосновений Алексея поднимало волну ненависти, но выхода у этого чувства не было – инстинкт самосохранения не давал мне действовать во вред себе.
Он резко приложился своими сухими губами, пахнущими дешевыми сигаретами, к моим, плотно сомкнутым. Испугавшись, что сейчас произойдет то самое страшное и непоправимое, чего он так давно ждал, я сжалась в комок, и почувствовала, как по пальцам течет тонкой струйкой кровь от проткнувших мясо ладоней ногтей.
— Ладно, — вдруг сказал он, отстранившись. — Жди вечером. Я вернусь. Ты меня поняла? Не вздумай сбежать – ты знаешь, я из-под земли достану. Достану!
Игорь вышел из квартиры, а я скатилась спиной по стене и заревела в голос, завыла, заверещала, не боясь, что услышат соседи. Страх, отпустивший ужас и колящие, неприятные предчувствия заледенели сердце.
Потому что Жук – это больно. Жук – это страшно.
Глава 16
Наши дни, спустя почти два года
Алешенька снова кричал так, что хоть святых выноси. Он буквально бился в истерике, молотил кулачками и сучил ножками, которые я безрезультатно пыталась засунуть в комбинезончик.
С трудом, но мне это удалось, однако праздновать эту нелегкую победу было очень рано – необходимо было натянуть демисезонные сапожки, благо они были на липучке.
Щеки и лоб моего годовалого сына покраснели, слезы катились градом, и все лицо было мокрым. Впрочем, как и мое. Я чувствовала, как поднимается температура.
С утра было еще не так страшно – всего тридцать семь и два, однако к обеду явно поднялась намного выше.
Но проверить это я не могла — мне нужно было срочно выводить сына на улицу.
Я уже слышала, как по лестнице на мой пятый этаж поднимается главная по подъезду – тетя Соня. Она реагировала на каждый чих из моей квартиры, у нее был прямо какой-то пунктик по поводу того, что я плохая мать и поэтому каждый раз порывалась вызвать в мою маленькую однокомнатную квартиру органы опеки.
Все это чертово предубеждение – что девушка из детского дома не может знать, что такое настоящая семья, не может воспитать правильно и хорошо единственного сына, тем более без отца.
Наконец, и с сапожками было покончено.
Я быстро натянула на себя шапку, накинула шарф, так, чтобы он не свалился с расстегнутой куртки, подняла с пола упирающуюся сороконожку по имени Алешка и кое-как усадила его в коляску.
Поняв, что мы идем на улицу, и теперь мама уже никак не отвертится, малыш разулыбался. Демонстрируя румяные полные щечки и несколько зубов, доставшихся нам с кровью, ревом и температурой, он приготовился к новому приключению.
— Ох, ох, Таисся! — неприятно исковеркала мое имя тетя Соня. От ее неожиданного обращения я чуть не выронила связку ключей, хотя уже почти попала в замочек двери. — Что же это у тебя ребенок так орет? Ты его бьешь, наверное? Не кормишь? Голодом моришь?
— Ну что вы, тетя Соня! — невероятным усилием воли я взяла себя в руки и попыталась состроить самое невинное, очаровательное лицо, какое это только было возможно, выкатывая коляску к лестнице. — Мы гулять собрались.
— Ох, Таиська, доиграешься ты в семью! Доиграешься! — пробурчала она. — Квартплату обязательно оплати! Обязательно! Иначе отключат тебе электричество и воду!
Я вздохнула. Это была очень, очень больная тема для меня.
Наконец, я закончила с непослушным замком на своей хлипкой двери, засунула связку в карман распахнутой куртки и прокатила коляску по площадки к лестнице.
Лифта в нашей маленькой пятиэтажке не было, и поэтому дважды в день семь дней в неделю мне приходилось тащить этот огромный агрегат вниз и вверх с немаленьким ребенком внутри.
— Тетя Соня, когда уберете коробки из-под лестницы? Я бы туда коляску ставила, и не таскала бы ее каждый день туда-сюда, — задала я вопрос, ответ на который уже знала.
— Когда-когда! — пробурчала она. — Когда надо будет, тогда и уберу!
Вздохнув, я подняла коляску на бок и протащила один пролет. Потом второй. На третьем мне показалось, что перед глазами все плывет. Черные мушки затеяли страшный танец, который поглощал все вокруг. Я остановилась отдышаться и решила спускать свою старую ржавую коляску медленно – ступеньку за ступенькой.
Но, наконец, все преграды были позади. Не успела я дойти до пешеходного перехода возле дома, как Алешка уже сопел вовсю. Я поправила на нем сползшие варежки и медленно покатила коляску вперед.
Мне нужно было дойти до продуктового на другом конце улицы, чтобы купить смесь, и я мысленно делала расчет денежных запасов, чтобы понять, что еще мне удастся купить в этот раз.
Прогнозы были неутешительными и выбор оказался небольшим. Или оплатить квартплату, или купить продуктов на неделю. И то, и другое мой несчастный кошелек не тянул.
Я вздохнула и почувствовала, как меня снова кинуло в пот. А после резко начало знобить. Ужасное состояние.
Остановившись прямо у пешеходного перехода, я попыталась застегнуть куртку, но это никак не выходило – руки тряслись, собачка замка никак не хотела слушаться. Я вся словно заледенела, а может быть, это состояние у меня продолжалось уже со вчерашнего дня, просто редкие всполохи температурного изменения я принимала за жар.
— Таиська! Таиська! — услышала я и застонала. Неугомонная тетя Соня выглянула из окна, которое выходило на дорогу, и снова решила поделиться своим ценным мнением на мой счет. — Ты, Таиська, морду не криви, а послушай, послушай, что умные люди говорят.
Но слушать, что говорят умные, или не очень, люди, я уже не могла – чувствовала, как в ушах начинает звенеть, глаза сами собой закрываться, а сердце забухало так, будто бы было готово выпрыгнуть из грудной клетки.
Но нет, нет, мне нельзя расслабляться. Нужно срочно в продуктовый, а потом…
Закинув шарф так, чтобы прикрыть не застегнутую куртку, я толкнула коляску вперед. Еще. Мне нужно только перейти через дорогу, и все, я не услышу воплей тети Сони, успею в магазин и вернусь до того, как Алешенька проснется. Я должна успеть.