Передвигаясь по длинному коридору на костылях, я слышал, как моя жена медленно идет за мной: стук каблуков отдавался в тишине, и этот звук тоже казался мне похоронным маршем.
Так и оказалось. Именно в этот момент Катерина решила признаться в том, что хочет развестись.
— Ты не хочешь иметь недееспособного мужа? — сказал просто.
Она сразу занервничала.
— Конечно нет, я буду приходить и навещать тебя также, как раньше, но…
Это глупое блеянье раздражало.
— Катя, разойдемся сегодня же, — эти слова я планировал сказать еще несколько месяцев назад.
Повод должен был быть совершенно другим, но…
И только потом я узнал, что она изменяла какое-то время мне с Достоевским.
Узнал, и забрал часть бизнеса, который готовил для нее. В том числе медицинскую клинику.
Оставил директором: во-первых, потому что она очень просила, а во-вторых, потому что действительно оказалась ценным кадром.
Когда за Катериной закрылась дверь, я подумал, что все. Конец. Моя верхушка начала распадаться. Вся моя жизнь полетела под откос.
Как же я ошибался.
Все только начиналось: вечером отца сразил инсульт.
Глава 49
И сейчас, в больнице, Тася смотрела на меня расширенными от ужаса глазами. В них сейчас плескался космос, звезды взрывались и создавали новые вселенные, а ведь еще несколько минут назад в них была серая пустота.
— Как это возможно? — прошептала она сухими губами.
— Я провел в больницах не меньше года, ему пришлось взять управление бизнесом на себя. Мое направление, гостиничный бизнес, клинику матери, мои бесконечные проблемы со здоровьем, - его подкосило все. Через неделю после похорон я вошел к нему в кабинет и это дало мне толчок к тому, чтобы прийти в норму за короткое время.
Она дотронулась до моей руки, и я понял, что та холодна как лед.
— Я перенес в кабинет свою больничную палату. Занятия, лекарства, физические упражнения с лучшими специалистами. Я использовал все. Голова была постоянно занята, как и тело. Как видишь, я стал практически другим человеком.
— Зачем?... — голос Таси дрогнул, в глазах закипела влага.
— Зачем я тебе это сейчас рассказываю? Сам не знаю. Подумалось вдруг, что между нами не должно быть секретов…
Мы помолчали, а Тася начала вдруг начала практически задыхаться, зажимая рот кулаком, а горячие слезы потекли ручьями.
Понятия не имею, что делать с женской истерикой, и тут тоже замешкался.
— Ты не думай, лечение Лехе я оплачу, все, что нужно: палату, лекарства, восстановительный период. Неужели я позволю, чтобы ребенок пострадал?
Я промолчал только о том, что уже все это сделал, в тот момент, когда дал согласие на оплату самой операции.
— Леша… — пронзительно прошептала Тася.
Я накрыл ее ладонь своей горячей рукой.
— Не думай ни о чем. Я не держу зла, ты сама видишь. Когда увидел вас на перекрестке, у дома, даже не поверил глазам. Будто призраки прошлого помахали рукой. Но тогда я сильно удивился, что ты не одна. Понятно, что этот придурок – Жук - сидит в тюрьме, хотя, говорят, может попасть под амнистию, но оставить тебя с ребенком совсем без средств к существованию…
— Нет, нет… — Тася задыхалась. Казалось, что ее горло сковала тяжелая цепь. — Жук здесь совсем не причем.
Она утерла нос, который тут же покраснел.
— Вернее, причем, конечно. Но я не с ним. Вернее, я никогда не была с ним. Игорь всегда ходил около, намекал на что-то, а в тот день, когда мы должны были улететь вместе с тобой, пришел и со злостью пообещал, что вернется. Тогда много чего произошло. Лиза сказала, что ты женат, от тебя пришло сообщение, в котором ты просишь меня не звонить. И Жук…он пришел в тот день с явными намерениями, и больше не собирался ждать. А я… я испугалась тогда очень и очень сильно. У меня уже была собрана сумка, я схватила ее, поехала к тебе в гостиницу, но тебя там уже не было. Возвращаться домой было страшно – Жук мог взломать замки, и потому я отправилась в детский дом.
От этой новости во мне все будто перевернулось.
— В детдом - к Ольге Петровне. Я ведь оттуда… Директор всегда была добра ко мне, она помогла с квартирой, работой, выгораживала от Игоря, будто понимала его сущность, боялась за меня. И та ночь меня спасла. Наутро его посадили за мелкое хулиганство, а после, практически сразу, - упрятали довольно надолго, и ходили слухи, что за убийство.
Я невесело хмыкнул. Не за убийство. За драку. За то, что хотел убить меня, оставить инвалидом.
— Надо же, как все сложилось, Леша, — выговорившись, она, кажется, немного успокоилась. Казалось, что буря на дне глаз немного улеглась, даже пальцы стали теплее на несколько градусов, чем раньше.
— Ты искала меня? — слова давались с трудом.
— Конечно, — она покачала головой и волосы рассыпались, выбившись из небрежно собранного конского хвоста. — Неужели ты усомнился в моих чувствах тогда? Первая любовь, привязанность…Ты за несколько дней ты стал для меня всем. Я была уверена, что ты изменишь мою жизнь… Хотя, так и получилось…
Я сделал движение вперед, будто хочу ее обнять, укрыть от всех горестей мира, но она отстранилась.
— Не надо, Леша, не нужно…
Тася даже руку выпростала из-под моей ладони.
— Столько воды утекло, столько всего изменилось между нами. Мы теперь другие люди.
Я смотрел на ее лицо, которое она старательно скрывала за волосами, боясь выглядеть некрасивой, замученной, и от этого движения в моем уставшем сердце начали твориться странные вещи. Нежность накатывала волнами, мне хотелось вобрать всю ее в себя, чтобы сохранить так долго, как это могло получиться.
Все во мне начинает закипать – давно забытое ощущение, но с ней, рядом с этой девушкой оно снова и снова дает о себе знать.
Мне нужно привязать ее взгляд к себе, поймать его в лассо, и за конец веревки привязать к себе. Хочется прикасаться к ней, поцеловать пальцы рук, щеки, губы…Мне становится жизненно необходимым быть настолько рядом, настолько близко, насколько это возможно.
Между нами столько всего наверчено, столько времени прошло, столько сделано, столько сказано, но еще больше не сделано и не сказано.
Все эти страшные ошибки, жуткие недомолвки и препоны, которые устроили для нас другие, чужие люди, буквально поломали наши жизни раз и навсегда.
Вернее… не навсегда…
Теперь-то я понимаю, что не навсегда!
Я чувствую, что сидеть в такой близости от нее – невыносимо, страшно, тяжело. Тело реагирует так сильно и быстро, что кажется, будто стаканчик с противным кофе в руках закипит от огня, который начинает искриться между пальцами.
