Виконт ненадолго задумался, потом проговорил:
– Пожалуй, вы правы. Я всегда был слишком любопытным, и это не шло мне на пользу. Увы, мне просто не пришло в голову, что я поставлю вас в неловкое положение. Жаль, что так получилось. Однако я не думаю, что вам следует беспокоиться. Ваш сын еще слишком мал, поэтому принял мою версию без вопросов.
– Сейчас он вам поверил, но когда вырастет, то непременно вспомнит об этом и начнет задумываться. – Диана подобрала под себя ноги и, тихо вздохнув, сказала: – И если он придет к выводу, что его мать была шлюхой, как вы думаете, что он почувствует?
– Я точно знаю, как он себя почувствует, потому что моя мать была шлюхой, – проговорил виконт с неподдельной горечью в голосе.
Диана подняла на него вопросительный взгляд. Он никогда не рассказывал о своей жизни до того, как уехал в Индию. Сделав над собой видимое усилие, Джервейз добавил:
– Пожалуй, правильнее сказать, что она была блудницей ради удовольствия, а не по профессии. Полагаю, что Джоффри было бы неприятно узнать о вас правду. В том, что касается матерей, у мальчиков очень высокие требования.
– Я не собираюсь заниматься этим вечно, – перебила Диана. – Через несколько лет моя… рыночная стоимость существенно снизится. К тому времени, когда Джоффри достаточно подрастет, чтобы начать задумываться, я оставлю эту работу. Именно поэтому я предпочитаю жить тихо. Хочу, чтобы впоследствии поменьше людей знали о моем постыдном прошлом.
При мысли о том, что когда-нибудь в его жизни не станет Дианы, Джервейз испытал острое чувство потери. Ему бы очень хотелось, чтобы его нынешняя жизнь продолжалась всегда. Конечно, необыкновенная красота Дианы со временем померкнет, но страсть и нежность все равно останутся. Впрочем, сейчас был не самый подходящий момент обсуждать ее будущее.
– Не думаю, что одна ночная встреча со мной заставит Джоффри подумать о вас самое худшее. Но если вы не хотите, чтобы я снова с ним встретился, то не буду.
Диана невесело рассмеялась.
– Вы не очень много знаете о детях, не так ли?
– Вообще ничего не знаю, – признался виконт. – Просветите меня.
Диана со вздохом откинула голову на спинку кресла.
– Завтра утром Джоффри первым делом спросит, когда вы в следующий раз нанесете визит. И еще он начнет много говорить о том, что у вас тоже были припадки. Встретить человека, у которого была такая же болезнь, для него большое событие. Потом он станет во всех подробностях репетировать вопросы про армию, которые хочет вам задать, и в заключение расскажет всем, как вы пожали лапку Тигру.
Джервейз рассмеялся.
– Неужели дела обстоят так плохо?
Диана невольно улыбнулась. Несмотря на все ее материнские тревоги, ситуация была не лишена комизма. Пытаясь поддерживать в себе праведный гнев, она с укоризной в голосе сказала:
– Вам это может показаться забавным, но ведь вам не придется иметь дело с последствиями. А между тем ящик Пандоры уже открыт.
– Вы правы, – отозвался Джервейз. – Но ваш сын очень хороший мальчик, и вы должны им гордиться.
Черт бы его побрал! Этот человек нашел идеальный способ ее разоружить. Он на удивление удачно пообщался с Джоффри. Диане становилось все труднее злиться и хмуриться. Сменив тему, она проговорила:
– Да, что касается припадков… Полагаю, у вас их больше нет, верно?
– Давно уже нет, лет с двенадцати-тринадцати. – Джервейз пожал плечами. – До этого припадки у меня случались, но довольно редко. В основном – до шестилетнего возраста. Один доктор сказал моему отцу, что у маленьких детей подобные приступы не такая уж большая редкость и часто проходят с возрастом. Со мной так и произошло. Полагаю, у вашего сына более серьезная проблема.
Диана кивнула, глядя на угли в камине.
– Правда, сейчас у него реже бывают серьезные приступы: гораздо реже, чем раньше, – но мне кажется, что они стали более продолжительными. Кроме того, у него случаются малые приступы, то есть «пустой взгляд», и такое бывает чаще. Малые приступы могут продолжаться всего лишь несколько секунд и обычно не представляют большой проблемы, – но если бы он в этот момент занимался чем-то опасным… – Голос Дианы дрогнул. – Я расспрашивала докторов, но никто не может сказать, что будет с Джоффри в будущем.
Тут Диана вдруг обнаружила, что почему-то рассказывает виконту о своих худших опасениях.
– Если ему будет становиться хуже… – Она судорожно сглотнула и почти шепотом добавила: – Говорят, опасных эпилептиков помещают в сумасшедший дом.
– Не думаю, что Джоффри закончит жизнь в сумасшедшем доме, – отозвался Джервейз, и спокойствие, прозвучавшее в его голосе, было как бальзам на душу Дианы. – Ведь совершенно ясно, что с рассудком у него все в порядке. Конечно, нельзя исключить, что его состояние ухудшится, но вероятно и обратное. Очень может быть, что оно останется таким же или даже улучшится. Не забывайте и о том, что какой-нибудь несчастный случай может в одно мгновение превратить в инвалида и самого здорового мужчину. Что же касается Джоффри… Возможно, ему придется мириться с некоторыми ограничениями, но они не сделают его жизнь невыносимой.
Джервейз повертел в пальцах стакан с бренди и, словно размышляя вслух, пробормотал:
– Я помню, как отвратительно было сознавать, что меня подводит собственный рассудок, но Джоффри, как мне кажется, к этому приспособился. Нет причин считать, что он не сможет жить полной жизнью. Говорят, у самого Наполеона случаются припадки.
– Не уверена, что Бонапарт – лучший пример для подражания, но я поняла вашу мысль.
Диана вздохнула. Слова виконта не отличались от тех, что она сама себе говорила тысячи раз, но было приятно услышать то же самое от другого человека. В школе мальчики хорошо приняли Джоффри из-за его живого ума и доброго нрава. Наверняка он сможет преуспеть и в большом мире, когда станет взрослым.
Я знаю, что слишком уж беспокоюсь, – продолжала Диана, – но ничего не могу с собой поделать. К счастью, у Джоффри еще есть Мадлен и Эдит.
– Эдит?
– Та женщина постарше, которая была в его комнате, когда вы вошли. Она заботится о Джоффри, о доме и обо всех его обитателях. Наверное, она для него вроде бабушки, а Мадлен – любимая тетушка. – Глядя на янтарный напиток в своем стакане, Диана заговорила о том, что ее втайне беспокоило. – Мы все Джоффри обожаем, но, боюсь, в его жизни совсем нет мужчин. Вот одна из причин его интереса к вам.
– А отец жив?
Джервейз тут же понял, что задал некорректный вопрос. Когда Диана ответила, ее голос был таким твердым, что, казалось, мог бы резать стекло.
– Я не хочу говорить об отце Джоффри.
У Джервейза, конечно, имелись свои секреты, а Диана имела право на свои, но его разбирало любопытство. Эта женщина не могла быть вдовой, так что скорее всего Джоффри незаконнорожденный. И именно поэтому его мать выбрала древнейшую профессию, а не стала респектабельной замужней дамой.
