Собака заскулила и прижалась к его ноге. Мальчик с надеждой посмотрел на мать, но та строго сказала:
– Нет-нет, нам ни к чему еще одно животное в доме. К тому же у этого пса, наверное, уже есть собственный дом. Он выглядит вполне сытым. Взгляни на него.
Джоффри потрепал собаку по ушам и пошел дальше. Пес сел на мостовую и стал смотреть мальчику вслед. А тот, немного помолчав, продолжил свою мысль:
– Лорд Сент-Обин очень мне нравится, но ты уделяешь ему слишком много внимания, когда он рядом.
И опять Диана не знала, что сказать. Впрочем, она с самого начала понимала, что может возникнуть ревность, поэтому старалась, чтобы сыну доставалась справедливая доля внимания. Но мальчика растили три обожавшие его женщины, и он, вероятно, обижался, когда про него хоть ненадолго забывали. Взяв сына за руку, Диана проговорила:
– Джоффри, мне очень жаль, что ты именно так все это чувствуешь. Я хорошо отношусь к лорду Сент-Обину, но это никак не связано с тем, как я отношусь к тебе, это совершенно разные вещи. И даже тысяча лордов Сент-Обинов не уменьшат мою любовь к тебе. – Решив, что сейчас самый подходящий момент затронуть другую проблему, она добавила: – И то же самое будет, если у меня когда-нибудь появятся другие дети. Ты мой первенец, и никакой другой сын или дочь никогда не смогут занять твое место.
Мальчик поднял взгляд на мать, крепко держась за ее руку, однако промолчал. Вероятно, для таких разговоров он был еще слишком мал.
Они уже подошли к рынку, когда вдруг раздались громкие голоса. Джоффри тотчас отпустил руку матери и подбежал к небольшой толпе, собравшейся неподалеку. Что-то в голосах людей и сына насторожило Диану. Подобрав юбки, она поспешила к нему. Оказалось, что зеваки собрались вокруг продавщицы яиц, у которой случился припадок эпилепсии. Женщина средних лет корчилась на земле, ее тело выгнулось дугой, язык вывалился, а из горла неслись нечеловеческие хрипы. В самом начале приступа она сбила с прилавка корзинки с яйцами, и сейчас лежала среди разбитой скорлупы, ярко-желтые желтки растеклись по земле и оставили пятна на ее скромном сером платье. Какой-то мужчина, стоявший рядом с ее прилавком, кричал людям, чтобы они отошли подальше, и время от времени тихо ворчал:
– Это скоро пройдет, скоро пройдет…
Но люди по-прежнему смотрели на несчастную – кто с любопытством, кто с жалостью, кто с отвращением. Взглянув на женщину, Диана повернулась к сыну. Лицо Джоффри выражало ужас и отвращение, а губы его дрожали. Внезапно мальчик повернулся и бросился бежать по запруженной людьми улице и, казалось, будто ничего перед собой не видел. Диана тотчас бросилась за ним, но смогла догнать только через два квартала – да и то лишь потому, что Джоффри не хватило дыхания, ведь мальчик на бегу то и дело всхлипывал. Остановившись напротив кондитерской, он с жадностью хватал ртом воздух, и по его лицу струились слезы. Бросив корзинку, Диана опустилась рядом с ним на колени и обняла его, пытаясь успокоить.
– Это… это… – Ему все еще было трудно дышать. – Это то же самое, что бывает со мной?
Диана медлила с ответом, наконец сказала:
– Да, то же самое.
Джоффри яростно помотал головой.
– Нет-нет! О, это ужасно. Все равно что быть животным… Неудивительно, что они так на нее пялились… – Пытаясь сдержать слезы, мальчик уткнулся лицом в шею матери. – Это несправедливо! Что я сделал плохого? Почему Бог сотворил меня таким?
Диана крепко обняла сына – увы, она больше ничего не могла сделать. Она прекрасно понимала состояние мальчика. Увидеть эпилептический припадок впервые – это потрясение, но гораздо хуже сознавать, что и сам можешь выглядеть так же. Тихо вздохнув, Диана пробормотала:
– Все в порядке, дорогой, это не так плохо.
– Нет, это именно так плохо, – возразил Джоффри. – Но что со мной не так? Почему я не такой, как все? Неужели я всегда буду не таким, как все?
Глядя в залитое слезами лицо сына, Диана тихо сказала:
– Да, ты другой. Это может показаться несправедливым, но нам не всегда легко понять помыслы Господа. Каждый человек отличается от других, иногда – в хорошую сторону, иногда ему тяжелее, чем другим, но именно наши различия делают нас такими, какие мы есть.
Джоффри утер рукавом глаза и, всхлипнув, пробормотал:
– Я… я не уверен, что понимаю тебя.
Диана ненадолго задумалась, потом вновь заговорила:
– Твой директор школы, мистер Харди, говорит, что ты замечаешь вещи, которые большинство учеников не замечают, и что ты всегда добр к мальчикам, которые не очень хорошо умеют заводить друзей, а также к новеньким. Это ведь правда?
– Д-да… – кивнул Джоффри.
– Я очень горжусь, что ты такой, – тихо сказала Диана. – Но был бы ты таким же внимательным к другим, если бы не знал по своему опыту, каково это – отличаться от других?
– Я… я не знаю… – Джоффри немного подумал, потом добавил: – Может, и не был бы.
– Вот видишь? – Диана улыбнулась. – Отличаться от других – это иногда не так уж плохо, верно?
Джоффри еще немного подумал и снова кивнул:
– Да, пожалуй, что так. Так я, выходит, должен радоваться, что у меня бывают припадки?
– Нет, ты не должен радоваться, но тебе следует это принять и не сердиться. Злиться на Бога за несправедливость – какая глупость!
Джоффри снова вытер рукавом глаза и посмотрел на мать с некоторым любопытством.
– А ты когда-нибудь сердилась на Бога?
Сложный вопрос, однако же…
– Да. – кивнула Диана. – И из этого ничего хорошего не вышло. Мне помогло только то, что я со временем изменилась.
Диана видела, что сын вот-вот начнет ее расспрашивать, но ей хотелось этого избежать. Выпрямившись, она оправила платье и жизнерадостным голосом проговорила:
– Милый, а не посмотреть ли нам, чем сегодня торгует кондитер? Думаю, мы оба заслужили что-нибудь вкусненькое.
Джоффри просиял и, издав радостный вопль, бросился в кондитерскую. Диана тотчас последовала за ним. Она знала: когда-нибудь ее сын поймет, что с ним происходило в моменты приступов. Да, он все поймет и не будет проклинать свою судьбу. Да он и сейчас неплохо принял ее объяснения… В целом он справляется с несправедливостями жизни лучше, чем она.
Наткнувшись вскоре после высадки в Нидерландах на французские войска, Джервейз вовсе не счел эту встречу неудачей, так как ему удалось благополучно уйти: помогли фальшивые документы, самоуверенность и его хороший французский, – но в следующий раз он оказался менее удачлив. Патрульные сверились с его описанием, имевшимся у них, и пришли к выводу, что он и есть виконт Сент-Обин, известный английский шпион. Его тотчас арестовали, но он сумел сбежать из ненадежной местной тюрьмы, получив во время побега легкое пулевое ранение в руку. И после этого на него началась охота. Он бы не смог спастись, если бы не встретил небольшую группу цыган. Джервейзу уже доводилось иметь дело с цыганами, и он немного говорил на их языке. Кочевники ненавидели Наполеона, всячески притеснявшего их, и они, с радостью согласившись за горсть золотых монет взять англичанина в свой табор, двинулись на север, в сторону Дании. С ними Джервейз продвигался медленнее, чем ему бы хотелось, но так по крайней мере у него имелись неплохие шансы добраться до генерала Романы живым. К тому же по дороге у него было время подумать о том, кто из тех немногих, кто знал о его миссии, мог его предать.
