Запись продолжается.
– В ту ночь еще что-нибудь произошло? – спрашивает детектив.
Я открываю рот, чтобы сказать «нет», но в этот момент наверху раздается грохот, и мы оба поднимаем глаза к потолку. Я опрометью выбегаю из кухни и несусь на второй этаж.
Лайла по-прежнему привязана к кровати, а вот лампа, стоявшая на столике, сброшена на пол. Лайла невозмутимо смотрит на меня.
– Отпусти, или я сломаю еще что-нибудь.
Я качаю головой.
– Не могу.
Она приподнимает ногу и пинает столик. Он сдвигается. Лайла пинает его вновь и на этот раз переворачивает.
– Помогите! – вопит она. – ПОМОГИТЕ МНЕ!
Она знает, что внизу кто-то есть. Однако понятия не имеет, что он пришел сюда не за тем, чтобы помочь ей сбежать.
– Он пришел не для того, чтобы помочь тебе, Лайла. Он здесь, чтобы помочь нам найти ответы.
– Зачем мне ответы! Я хочу уехать!
Какая-то часть меня хочет развязать веревки и отпустить ее, однако так я лишь навлеку на себя неприятности. Лайла тут же пойдет в полицию. И что я скажу в свое оправдание? Что связать ее меня заставило привидение?
Тогда если не тюрьма, то психушка.
Я беру в руки лицо Лайлы, однако она не успокаивается. А мне нужно посмотреть ей в глаза.
– Лайла! Лайла, выслушай меня.
По щекам девушки катятся слезы. Она судорожно втягивает в себя воздух. Белки глаз покраснели от слез.
– Лайла, это не в моей власти. Ты сама знаешь. Ты смотрела видео. – Я вытираю ей щеки, однако они вновь становятся мокрыми. – Даже если я развяжу веревки, уйти ты не сможешь.
– А если я не смогу уйти, зачем ты держишь меня привязанной? – Лайла уже охрипла от рыданий. – Развяжи меня и позволь пойти вниз вместе с тобой. Хоть к стулу привяжи, я не против. Просто я больше не желаю сидеть здесь одна.
Увы, ей нельзя слышать мои признания. Понимаю, она напугана, но в спальне ей безопаснее. Даже если она сама так не думает.
– Ладно. Ты пойдешь вместе со мной. – Ее глаза вспыхивают от радости, однако надежда тут же гаснет, когда я говорю: – Только не сейчас. Мне нужно еще двадцать минут, а потом я вернусь. – Я прижимаюсь губами к ее лбу и целую. – Двадцать минут. Даю слово.
Я вновь придвигаю столик к кровати, ставлю на него разбитую лампу и ухожу. Спускаюсь по лестнице на негнущихся ногах. Чем дольше я насильно удерживаю Лайлу, тем больше чувствую себя виноватым и тем тяжелее ей будет простить меня.
А стоит ли оно того? Неужели для меня и Уиллоу разгадка тайны важнее мучений Лайлы?
– Как она? В порядке? – спрашивает детектив, когда я возвращаюсь на кухню.
– Нет, не в порядке. Она привязана к кровати. – Я тяжело опускаюсь на стул и закрываю лицо ладонями. – Давайте побыстрее покончим со всем этим, чтобы я смог решить, что с ней делать.
– Она знает, что я здесь?
– Нет.
– А хоть что-то она знает?
– Совсем немного. Она считает, что провалы в памяти и прочее связано с ранением в голову. Она не понимает, что причина в другом.
– А что она думает по поводу своего насильного удержания?
– Она думает, что я чудовище.
– Почему бы вам просто не отпустить ее?
Такой незамысловатый вопрос – и так сложно ответить.
– Потому что, возможно, она права. И я действительно чудовище.
Детектив кивает почти сочувственно. Чудо, что он относится ко мне без осуждения, словно уже видел подобное раньше.
– А после инцидента с роялем той ночью вы общались с Уиллоу?
Я качаю головой.
– Нет, я заснул и проспал двенадцать часов. Из-за таблеток. А когда проснулся, Лайла захотела устроить очередной пляжный день, хотя в прошлый раз обгорела на солнце. Она улеглась в тенечке под навесом и читала книгу. Я присоединился к ней лишь для того, чтобы не оставаться дома. После вчерашнего было как-то не по себе. И все это время я сидел в телефоне. Старался отвлечься. Пересматривал записи с камер, ожидал, что опять что-то произойдет. Общался с участниками форума.
– В тот день вы разговаривали с Уиллоу?
– Нет, даже не пытался. Около пяти подъехали Чед и Аспен. Я старался забыть обо всем, однако Уиллоу не позволила.
– И как же?
– Она решила поужинать вместе с нами.
10
– У вас есть какие-нибудь планы на годовщину свадьбы?
Я заставляю себя поддерживать разговор за ужином, изображать заинтересованность. Хотя мои мысли витают где-то далеко.
– Разве что во время нашей поездки потренируемся в умении делать детей. – Чед с ухмылкой косится на Аспен.
– Ну уж нет. Я по-прежнему предохраняюсь, – отбивается Аспен.
– Потому я и сказал «потренируемся». – Чед поворачивается ко мне. – Сегодня по пути сюда сделали крюк, заехали в Хатчинсон. Ты когда-нибудь был в музее соляных копей?
Я делаю большой глоток пива и лишь затем отвечаю:
– Нет.
– Мы занимались сексом прямо на руднике, – сообщает Чед, опять стрельнув глазами в сторону жены.
Я поглядываю на Лайлу. Ее буквально передергивает.
Аспен со стоном просит мужа:
– Пожалуйста, прекрати треп на тему нашей личной жизни.
– Да, – вмешивается Лайла. – Пожалуйста.
Мне тоже хочется попросить Чеда заткнуться, хотя, честно говоря, я все равно его почти не слушаю. Пару часов назад Чеда еще можно было выносить. Не то что теперь, после восьмой кружки пива.
– Дождаться не могу, когда уже наконец все закончится, – бормочет Аспен. – Ты меня доконал.
Чед со смехом хватает ее ладонь и целует тыльную сторону. Аспен несколько оттаивает.
Лайла по-прежнему держит в руке вилку и с отвращением смотрит на Чеда.
– Как вам гостиница? – спрашивает Аспен. – Непривычно видеть этот дом таким безлюдным.
– Просто отлично. – Лайла испытывает облегчение от смены предмета разговора. – Больше всего мне нравится, что бассейн в нашем единоличном пользовании. Хотя я, похоже, скоро волдырями покроюсь от долгого лежания на солнце.
– Дом выставлен на продажу. С ума сойти! – продолжает Аспен. – Представляете, как круто иметь свою гостиницу!
– А я представляю, сколько тут надо пахать, – заявляет Лайла.
Я прихожу в уныние от ее реплики. Неужели Лайла теперь и впрямь так считает?.. Она чуть-чуть откусывает от пиццы. Пицца домашняя – Аспен сама испекла. Лайла раньше тоже пекла пиццу, но после больницы перестала. Пиццу трудно есть руками – корж толстый, да еще и сверху целый дюйм всякой всячины. Из всех нас это удается одному Чеду.
