Помедлив, Уиллоу опирается на мою руку и медленно соскальзывает в воду. Погрузившись до подбородка, вскрикивает и хватается другой рукой за мое плечо. Затем начинает работать ногами, стараясь держаться на плаву, однако по-прежнему боится отпускать меня.
При этом она улыбается, и я понимаю, что это не страх. Просто новые ощущения. Вот уже и плечо мое бросила.
– Получается? – спрашиваю я.
Уиллоу кивает, погружается чуть глубже и случайно набирает в рот воды. Сплевывает и отвечает:
– Вроде бы.
Запыхалась, но довольна. Как ребенок, который учится плавать. Я отпускаю ее руку. Поняв, что не тонет, она восклицает:
– Я плыву!
Забавно. Уиллоу так гордится собой! Вытянув руки вперед, рассекает воду. Может, умение плавать – природный инстинкт даже для привидений? Она отталкивается от стенки бассейна и по-собачьи доплывает до центра, без моей помощи. Затем поворачивает обратно. Быстро освоилась! Вот и доказательство: когда-то умела плавать.
– Это как ездить на велосипеде, – говорю я.
– Не знаю. Я еще никогда этого не делала.
– Наверняка делала. Просто не помнишь.
Ее улыбка тут же исчезает. Она держится на одном месте, работая руками и ногами.
– Ты и вправду считаешь, что я умерла?
Уиллоу спрашивает как бы в шутку, без явного недовольства.
– Если теории верны, то, скорее всего, у тебя раньше была нормальная жизнь. Ты ее не помнишь.
Она отплывает к бортику и опирается на него.
– Думаешь, я обычное привидение, застрявшее между смертью и загробной жизнью?
– Я пытаюсь понять, почему ты здесь, и не нахожу другой причины. А сама-то как считаешь?
– Не знаю. Я никогда и вопросом таким не задавалась, пока ты не явился сюда и не начал меня разгадывать.
– Значит, лучше бы я вообще не приезжал?
Вместо ответа она прижимается спиной к бортику, запрокидывает голову и всматривается в звезды.
– Меня немного пугает сама постановка вопроса. Я никогда не покидала пределов участка, чтобы найти ответы или поискать себе подобных. А вдруг ты прав? Вдруг я застряла между смертью и загробной жизнью? – Уиллоу вновь смотрит мне в глаза, однако на этот раз, когда наши взгляды встречаются, она явно испугана. – Вдруг я найду ответы и все закончится?
– Что именно закончится?
– Все. Я сама закончусь. Что, если я найду способ покинуть эту реальность, а потом выяснится, что после нее ничего нет? И я просто… исчезну. Навсегда.
– Так вот из-за чего ты переживаешь? А ведь сама называла свое существование убогим.
Она смотрит на меня несколько долгих мгновений, затем произносит:
– Убогим оно было раньше.
И погружается в воду.
Настолько жестокого ответа я не ожидал.
Уиллоу наконец выныривает – совсем рядом со мной. Она с любопытством рассматривает мое плечо, затем протягивает руку и касается пальцем шрама, полученного полгода назад.
– Сюда попала пуля?
– Да.
Как странно – она трогает шрам. Лайла никогда этого не делала. Всякий раз, когда мы занимаемся любовью, она осторожно проводит рукой вокруг него. Я часто думал: шрам вызывает у нее плохие воспоминания или она опасается причинить мне боль?
– Кто стрелял в тебя?
– Сэйбл. Та, которая стреляла в Лайлу. – Я беру ее руку и подношу к шраму на голове Лайлы. – Чувствуешь?
Уиллоу ощупывает его кончиками пальцев, медленно водит туда-сюда. Затем вновь касается моего плеча.
– Твоя рана зажила. А ее – нет.
– Она постоянно ее расковыривает.
– Почему?
– Не знаю. Это ты можешь забраться к ней в голову. Вот сама посмотри и скажи мне.
Она молча вглядывается в меня несколько секунд. Копается в воспоминаниях Лайлы? Мне хочется расспросить, что она там нашла, однако нельзя использовать Уиллоу, чтобы без разрешения залезать в мозги Лайлы. Достаточно уже того, что мы делаем с ее телом.
Уиллоу отплывает к бортику, опускает подбородок на сложенные руки и окидывает взглядом двор. Я подплываю к ней и устраиваюсь рядом. На меня Уиллоу не смотрит. Уж не знаю, что она обнаружила в голове у Лайлы – и обнаружила ли вообще хоть что-нибудь, – однако ее молчание начинает меня тревожить.
Наконец Уиллоу подпирает щеку ладонью и поворачивается ко мне.
– Она влюбилась в тебя именно здесь, в бассейне.
– Правда?
Уиллоу кивает.
– Да, – шепотом отвечает она и отворачивается.
Я заплываю с другой стороны, чтобы заглянуть ей в лицо. Оказывается, она плачет.
– Что с тобой?
Она смущенно улыбается и смахивает слезы.
– Когда я в теле Лайлы, я чувствую ее настроение. И ей сейчас очень грустно.
– Ты уверена, что слезы не твои?
Уиллоу мужественно выдерживает мой взгляд.
– Я знаю точно.
Она погружается в воду. Затем выныривает и вытирает лицо, мокрое больше от слез, чем от воды.
Меня охватывают противоречивые чувства.
Уиллоу в теле Лайлы; и если сейчас грустно Лайле, то мне хочется утешить именно ее. Прижать к себе, поцеловать, утолить ее боль…
Однако она не Лайла! И от стремления утешить ее и осознания невозможности этого я ощущаю внутри пустоту. Своего рода тоску. И мне это не нравится. Начинает напрягать.
– Идем в дом. Нужно еще постирать и высушить купальник, прежде чем лечь спать. Лайла не должна заметить, что его надевали.
Уиллоу не возражает, хотя, кажется, она еще не наплавалась. Опираясь руками о бортик, она выбирается из воды и, стоя спиной ко мне, заворачивается в полотенце. Затем, не оглядываясь, направляется к дому. Я все еще нахожусь в бассейне, когда она исчезает за дверью.
Я набираю полные легкие воздуха, погружаюсь на самое дно и задерживаю дыхание, сколько могу.
Вернувшись в спальню, я вижу Уиллоу в той же самой моей футболке, только без шорт, и невольно задерживаю взгляд на ее бедрах.
– Шорты я положила в комод, на прежнее место, – говорит Уиллоу. – Не хочу, чтобы Лайла утром задалась вопросом, почему проснулась не в том, в чем легла.
– Ты права. Где купальник?
– Повесила его на дверь душевой кабины. – Она показывает в сторону ванной.
Я было направляюсь туда, но на секунду останавливаюсь. А вдруг Уиллоу еще не готова покинуть тело Лайлы?
– Хочешь посмотреть телевизор, пока я моюсь?
Она кивает; я включаю телевизор и бросаю пульт на кровать.
