Ее нижняя губа начинает подрагивать.
– Помнишь, в тот вечер Сэйбл постучала в дверь и ты пошла открывать?
– Да, – кивает она.
– А еще ты помнишь, как сама стучала в дверь.
Ее глаза округляются.
– Да что ты на меня наговариваешь?
– Потому что… ты и есть Сэйбл.
Она несколько долгих минут пристально смотрит на меня.
– Ты спятил?
– Ты путаешься в воспоминаниях, потому что присвоила чужое тело.
В ее взгляде проскальзывает угроза.
– Лучше отпусти меня по-доброму, Лидс. А не то я устрою так, что ты быстро окажешься за решеткой. Обещаю. Не надейся, что я тебе это прощу.
– Ты Сэйбл. Признавайся, сама догадывалась?
– Да пошел ты… – шипит она. – Отпусти!
– Почему ты ударила кулаком по зеркалу в день нашего приезда? Потому что иногда смотришь на свое отражение, а видишь Сэйбл?
– Еще бы мне иногда не видеть ее лицо! Она стреляла в меня, Лидс! У меня посттравматическое стрессовое расстройство!
А ведь не отрицает, что сама разбила зеркало.
– Нет у тебя посттравматического расстройства. Это твое подлинное воспоминание.
– Ты псих!
Я стараюсь сохранить твердость в голосе.
– Ты стреляла в меня. И в Лайлу. И я знаю, что ты помнишь, как сделала это.
Она мотает головой.
– Я стреляла в Лайлу? Да я же сама – Лайла!
– Ты не Лайла. У тебя всего лишь есть доступ к некоторым ее воспоминаниям. После того как я выстрелил в тебя, ты умерла. А после твоего выстрела умерла Лайла. Но лишь на несколько секунд. Этих секунд тебе хватило, чтобы присвоить чужое тело. А душа Лайлы теперь обитает здесь, в этом доме.
Она плачет.
– Ты пугаешь меня! Несешь всякую ерунду. Как тебе могло в голову прийти такое? Я Лайла!
Я бы перечислил ей весь список доказательств, однако это уж слишком. И я пытаюсь вспомнить вопрос, на который только Лайла может немедленно дать ответ. На один из таких вопросов Лайла уже ответила; у Сэйбл непременно возникнут затруднения со вторым.
– Какую песню я исполнил для тебя в вечер нашего знакомства?
– Я… это было давно.
– Какую песню я тебе пел? Даю три секунды на ответ.
– «Помни меня»? – Она произносит название песни с вопросительной интонацией.
– Нет. «Я больше не верю». Лайла знает.
– Прекрати говорить обо мне в третьем лице! – Она отползает ближе к изголовью, словно пытается удрать.
Не осуждаю ее за то, что она боится меня. Если бы мне кто-нибудь попробовал объяснить это месяц назад, я не поверил бы. Я стараюсь справиться с ситуацией максимально хладнокровно – ведь она считает меня сумасшедшим.
– Вряд ли тебе будет легче принять эту ситуацию, чем мне, однако я говорю правду. Конечно, нужны время и доказательства, прежде чем понять, что произошло. Поэтому прости, я не могу сейчас тебя отпустить. Сначала придумаю, как вернуть Лайлу.
– Я Лайла! – шепчет она, стремясь убедить саму себя.
Я оглядываюсь через плечо.
– Лайла, вернись в тело.
Несколько секунд жду. И все меняется.
Лайла открывает глаза. Ее ноги расслабляются, хотя выражение лица остается прежним. Будто вот-вот заплачет. То ли потому что не осталось сомнений, что она настоящая Лайла, то ли сочувствует Сэйбл, попавшей в жуткую ситуацию.
Наклоняюсь и развязываю ее. Освободившись от веревок, она бросается ко мне и обвивает меня руками. И начинает плакать.
В этот миг все становится реальным. Я узнал, насколько трудно Сэйбл получить доступ к нашим с Лайлой общим воспоминаниям – самым дорогим для Лайлы. И это уничтожило последние крупицы сомнений, все еще разделявшие нас.
Лайла прижимается ко мне щекой. Ей страшно.
– Пожалуйста, помоги мне найти обратный путь.
Я закрываю глаза.
– Буду бороться, пока мы не найдем решение. Обещаю.
24
Я мою Лайле голову. Трагичное повторение нашего первого утра, когда мы вместе принимали душ. Только сейчас мы молчим. Я не задаю ей вопросов, потому что мое стремление найти ответы завело нас в тупик. Не сожалеет ли Лайла, что я вообще приехал? Не явись я сюда, она и не догадывалась бы, чего лишилась, попав в новую реальность.
Прошлую ночь мы провели без сна. Несколько часов в поисках решения просидели в интернете, перерыли книги в Большом Зале. Два часа назад встало солнце, а мы так ничего и не нашли.
Начинается новый день. Сейчас мы немного поспим и вновь примемся за поиски.
Я споласкиваю ей волосы и целую в макушку. Она прислоняется спиной к моей груди, вздыхает и расслабляется. И мы молча стоим под струями горячей воды. Не романтично. И не сексуально.
Мы охвачены печалью.
– Ее тело измучено, – произносит Лайла.
– Не ее, а твое.
Лайла поворачивается ко мне. Да, она устала – даже глаза ввалились. Лайле нужен сон – однако теперь, когда она знает, что ее место в этом теле, а не в потустороннем мире, ей не нравится идея уходить из него в никуда.
Я и сам чувствую себя как выжатый лимон.
Не хочу, чтобы Лайла позволила Сэйбл вернуть контроль над телом, однако этого не избежать. Только так организм может восстановиться.
– Выпей две таблетки снотворного, – предлагаю я. – Может, она поспит подольше.
Лайла кивает.
Мы выходим из душа, и я достаю лекарства. Лайла запивает таблетки водой и забирается в постель. Я опускаю ночные шторы, чтобы солнце не проникало в комнату, и ложусь рядом. На этот раз не медлю и тут же привлекаю Лайлу к себе. Наконец-то я снова чувствую себя нормально, ложась с ней в одну постель.
Нормально – насколько возможно в нашей ситуации.
Я все еще ожидаю, что очнусь от кошмара. Последние месяцы хоть не вспоминай – а ведь все признаки были налицо! Какой же я тупица! Или тут сыграла роль моя предубежденность? Никогда не верил ни в духов, ни в привидений. А хотя бы и верил – заметил бы я, что Лайлу подменили?
Есть ли в нашем мире другие люди, которые, подобно Сэйбл, притворяются, будто страдают от некоей формы амнезии и им трудно разобраться в своих воспоминаниях, а в действительности они просто живут в не принадлежащем им теле? Душа попала в чужое тело и застряла в нем, как в ловушке…
– Лидс… – шепчет Лайла мое имя. Даже по шепоту понятно, как ей тяжело.
– Что такое?
Она утыкается мне в плечо.
– Я думаю, есть только один способ.
