Да. Мне чертовски повезло, что письмо было доставлено с такой бешеной скоростью. Иначе мамы и папы сейчас бы здесь не было. Но я также понимаю, что только отсрочила бы неизбежное. Судя по тому, как родители отреагировали, они бы тут же все бросили и приехали в Фервуд.
– Ты уже знаешь, что делать дальше? – через мгновение спрашивает Шарлотта только для того, чтобы почти в ту же секунду извинительно поднять руки. – Прости, не хочу на тебя давить. Это должно быть настоящее безумие для тебя.
Я киваю, потому что она права. Во всем. Я не имею ни малейшего представления о том, как быть дальше. Знаю лишь, каким будет мой следующий шаг. И это единственное, на чем я могу сейчас сосредоточиться.
Мы сворачиваем с Мейн-стрит в небольшой переулок. Здесь меньше магазинов, но есть кондитерская с такой витриной, что даже у меня текут слюнки – а ведь я ни кусочка не съела за завтраком.
Шарлотта, которая, должно быть, заметила мой многозначительный взгляд, усмехается.
– Я часто прихожу сюда после сеансов, чтобы вознаградить себя за смелость. Или иду в книжный. Мы можем сделать то же самое позже, если хочешь.
Я делаю глубокий вдох и внутренне настраиваюсь. Несмотря на то что я никогда не была у терапевта, психолога или психиатра и не знаю никого, кому приходилось бы у него бывать, я не могу представить, что наш сеанс будет приятным. Наверняка меня будут резать живьем – только не тело, а мысли и чувства. Ух. Прелестно.
– Хорошо, – с запозданием отвечаю я и отрываюсь от кондитерской. Я даже не замечаю, что снова сжала руки в кулаки, пока не чувствую жжение в ладонях. Боже, как же я жалею, что не надела одежду с длинными рукавами. Самое позднее к обеду я бы сильно вспотела, но могла бы хоть возиться с рукавами, чтобы хоть как-то занять пальцы.
Мы сворачиваем еще раз, и Шарлотта останавливается перед невзрачным белым домиком с красивыми темно-зелеными ставнями. Рядом с дверью висит золотая табличка с выгравированной черной надписью: доктор Джейн Санчес. Врачебная практика психотерапии, психологических консультаций и помощь людям, потерявшим близких.
– Если ты… – начинает Шарлотта и на секунду умолкает. – Если ты и правда хочешь пройти через это, то имей в виду, будет нелегко.
– Я знаю.
– Будет больно. В одни дни меньше, а в другие ты будешь чувствовать себя так, будто тебя сбил грузовик. Я не пытаюсь тебя отговаривать, – поспешно добавляет она, и я замечаю беспокойство в ее глазах. – Просто хочу, чтобы ты поняла, что это длительный процесс, который займет какое-то время, прежде чем тебе станет лучше. Но тебе станет. Это я могу обещать. – Понятия не имею почему, но у меня снова наворачиваются слезы. Может, потому что Шарлотта проходит тот же путь – путь утраты. В лице Джаспера она тоже потеряла близкого человека, и все-таки ей удалось жить дальше, иначе она бы не стояла здесь сегодня. Она права. Будет лучше. Боже, должно быть лучше, потому что я не знаю, как жить без Кэти. Просто не знаю. Не представляю жизни без нее. В последние несколько месяцев она по-прежнему была частью моей жизни, ведь я продолжала писать ей, отправляла голосовые сообщения и слушала те, что она оставила для меня. Всякий раз, когда мне было нужно услышать ее голос, я прокручивала те сообщения. Я отправилась в это путешествие и была храброй не ради себя, а ради нее. Всегда – только ради нее.
Как попрощаться с человеком, который был для тебя важнее всех на свете? Не имею ни малейшего представления, но больше всего я боюсь даже не этого. Гораздо сильнее меня пугает мысль о том, чтобы продолжать жить без Кэти. Жить без нее и быть счастливой, несмотря на то что ее уже нет. Как я вообще могу быть счастлива без нее?
– Хейли? – Шарлотта вопросительно смотрит на меня. – Ты готова?
Я смахиваю слезы и поспешно киваю, так как сейчас ни за что на свете не смогла бы выдавить из себя улыбку.
– Я буду в комнате ожидания, если понадоблюсь, хорошо?
– Хорошо.
Она ободряюще улыбается, и мы вместе входим в клинику. Шарлотта оказалась права. Когда я примерно через час выхожу оттуда, мне не лучше. Я дерьмово себя чувствую. Легче, чем раньше, но все равно дерьмово. Голова раскалывается, глаза опухли, и мне снова нужен носовой платок, притом что я уже израсходовала целую пачку во время разговора с психологом. Мы с Шарлоттой молчим на обратном пути, и я благодарна за это, так как за последний час наговорила столько, сколько не наговорила бы за целую вечность. Доктор Санчес все это время была доброй и сострадательной. Она внимательно слушала меня, ни разу не осудила или не отреагировала как-то странно, независимо от того, что вылетало из моего рта. Но еще она задавала вопросы. Неудобные вопросы, с которыми я не хотела иметь дело.
Хейли, когда вы были на смотровой площадке с таблетками снотворного в пятницу утром… Вы хотели умереть на самом деле? Или дело в том, что вы не знали, как продолжать жить без Кэти?
Ее вопросы звучат у меня в голове даже сейчас, после сессии.
Продолжать жить без Кэти…
Господи, не хочу об этом думать. У меня больше нет сил. Я просто хочу лечь в свою постель, натянуть одеяло на голову и уснуть. Или продолжить смотреть сериал, который мы с Чейзом начали.
При мысли о Чейзе сердце в груди болезненно сжимается. Вчера вечером он прислал мне очередное сообщение, чтобы пожелать спокойной ночи, и держу пари, если я посмотрю в телефон, то найду еще одно. Он в курсе, что сегодня у меня встреча с доктором Санчес. В конце концов, это он предложил мне терапию.
Доктор Санчес заверила меня, что то, что я чувствую сейчас, это нормально. Что с моей стороны было смело и правильно прийти к ней. И хотя я без понятия, как жить дальше, мы договорились о дальнейших встречах. Я отказалась от лекарств, но еще раз прийти к доктору Санчес, чтобы поговорить… да, это я могу. И хочу.
Мы с Шарлоттой пробегаем мимо кондитерской, не заходя внутрь, и оставляем позади книжный магазин. И когда мы добираемся до закусочной, я обнаруживаю у входа свою мать.
Я резко останавливаюсь. Потому что, хоть и знаю, что она с отцом в городе, все же мне удивительно видеть ее здесь.
– Мама?
Она пристально смотрит на меня, затем моргает и медленно подходит ко мне с нерешительной улыбкой.
– Хейли, – ее взгляд скользит по мне. – Я едва узнала тебя. Ты выглядишь… по-другому.
Только когда я замечаю странное выражение на лице Шарлотты и осматриваю себя, то понимаю, что имеет в виду мама. И она права. Я больше не та Хейли в легинсах, широких толстовках и тусклых свитерах. На мне длинное темно-красное платье с узорами из золотых блесток, которое я никогда не осмелилась бы надеть раньше. Помимо этого целая куча цепочек и браслетов, которые добавились за лето. В том числе украшения с того музыкального фестиваля, на котором я была с Чейзом. Боже, мне кажется, что это случилось целую вечность назад. Как будто в другой жизни и с другой Хейли. Но браслеты – доказательство того, что это не так. Я была там с Чейзом и видела, как играет одна из моих любимых групп.
