Громкий кашель вырывает меня из моих мыслей.
Шарлотта указывает в сторону кафе.
– К сожалению, мне пора. Работа зовет.
На этот раз я не раздумываю, а быстро прижимаю ее к себе.
– Спасибо, что сходила со мной, – шепчу я.
Она мягко улыбается и сдвигает очки на переносицу.
– В любое время. Ты заглянешь в «Кексики Лиззи» или увидимся в баре «У Барни»? Остальные тоже там будут.
Я киваю, хотя не могу ничего гарантировать, потому что больше всего мне хочется вновь спрятаться от мира в своей комнате. Только я не смогу спрятаться от себя, как бы мне этого ни хотелось. Но идея провести вечер с Чейзом, Лекси, Шарлоттой и Эриком с Клэйтоном кажется мне… прекрасной.
Шарлотта вежливо прощается с моей мамой, потом бежит в кафе.
Мама робко улыбается:
– Она кажется милой.
– Она ходила со мной на мой первый сеанс терапии.
Похоже, это удивляет маму, хоть и ненадолго.
– Это хорошо, Хейли. Мне жаль, что мы раньше не узнали, что с тобой происходит. Я…
– Мы и правда должны говорить об этом здесь, мам?
Она быстро оглядывается, но едва ли кто-то обращает на нас внимание. Сейчас утро, и все в Фервуде идет своим чередом. Люди, которые пришли в закусочную на завтрак, в любую минуту встанут из-за своих столиков, чтобы уйти, или уже это сделали. А обеденная суета еще не началась.
– Нет, конечно, нет, дорогая, – мама кладет руку мне на спину и уводит меня прочь. Подальше от закусочной и от моей комнаты. – Но думаю, что важно, чтобы ты с кем-то об этом поговорила. А если это терапевт, тем лучше.
Прежде чем я успеваю опомниться, мы уже не спеша идем по другой стороне Мейн-стрит. Если идти в этом направлении, то рано или поздно окажешься рядом с кладбищем. Знаете, как это жутко? Нет, наверное, нет. Скорее всего, она не знает, что там городское кладбище. Или что там похоронен мой лучший друг.
Мама делает глубокий вдох:
– Я хотела извиниться перед тобой.
– Ты не должна…
– И все же. – Она уже не выглядит такой измученной, как вчера, но все же я уверена, что лучше, чем я, с моими опухшими веками и красным носом. Тем не менее сейчас ее глаза наполнились слезами. – Да, я должна. Хейли, я… прости. Я должна была выслушать тебя, когда ты позвонила, и я не должна была сбегать вчера, и… и я не должна была называть тебя Кэти. – Слезы текут по ее щекам, но она не обращает на них внимания, а нервно теребит пальцы, как часто делаю и я. – Мне ужасно жаль, дорогая.
– Мама… – перебиваю я ее, потому что не могу больше смотреть на нее в таком состоянии. – Все в порядке.
Она яростно качает головой:
– Ничего не в порядке, и мы обе это знаем. Когда Кэти умерла, твой отец и я с головой погрузились в работу, из-за чего у тебя сложилось ощущение, что нам на тебя наплевать, и ты… ты чуть… – она громко вдыхает и выдыхает. – Мы бы не вынесли, если бы потеряли тебя, Хейли. Мы с твоим отцом любим тебя больше всего на свете.
Я не знаю, кто из нас делает первый шаг. То ли мама движется ко мне, то ли я к ней, но вдруг я оказываюсь в ее объятиях.
– Я тоже вас люблю, – шепчу я. – И я не хотела делать вам больно. Я всего лишь хотела…
– Я знаю, – она обвивает меня руками и гладит по волосам. – Я знаю, дорогая.
В этот раз мне все равно, кто пройдет мимо и что увидит. Мне все равно, что подумают окружающие. Потому что сейчас есть только я и моя мама. Мама, которую я наконец вернула.
Она осторожно отстраняется, но ровно настолько, чтобы посмотреть на меня. Грустная улыбка скользит по ее лицу.
– Только взгляни на нас… – Она медленно вытирает сначала мои, потом собственные слезы. И я использую, наверно, сотый за это утро платок.
Мы проходим еще немного по Мейн-стрит, мимо салона, где мне набили татуировку, мимо парикмахерской и небольшого бутика со шляпами. Мама взяла меня за руку и притянула к себе, так что теперь мы шагаем бок о бок.
– Мы с твоим отцом беспокоимся о тебе, Хейли, – некоторое время спустя говорит она.
– Я знаю.
– Мы долго разговаривали, и мы хотим, чтобы ты вернулась домой вместе с нами.
Я застываю. Просто перестаю дышать. И останавливаюсь, заставляя маму сделать то же самое.
– Что?.. – выдыхаю я.
– Ты совсем одна в этом чужом городе, далеко от дома. Здесь ты хотела с собой… – она делает паузу и так же, как и я, не может вымолвить ни слова.
– Я не одна, – протестую я, но даже в моих собственных ушах это звучит неубедительно. Может быть, потому что я только вышла от доктора Санчес и еще не готова к новой борьбе? Я чувствую себя обессиленной и опустошенной. Но я не могу так просто проигнорировать ее заявление. – У меня есть друзья.
Друзья, которые были рядом, когда моих родителей не было. Друзья, которые приняли меня здесь и дали почувствовать, что я не чужая. Друзья, которые принимают меня такой, какая я есть, после случившегося.
И у меня есть Чейз. Даже если после всего, что произошло, я понятия не имею, в каких именно мы отношениях, все равно без всяких сомнений я знаю, что могу на него положиться. Что он будет рядом, несмотря ни на что.
Мама вздыхает. Она не выглядит счастливой, но и принудить меня к чему-то не может. Мне двадцать один год. Мои родители больше не могут мне приказывать. И, к счастью, мама даже не пытается это делать.
– Подумай, – взывает она ко мне. – Тебе здесь не место. Этот город… Эти люди… Ты едва их знаешь, – она качает головой, словно обвиняя Фервуд или его жителей в том, что я пыталась покончить с собой. – Дома мы сможем позаботиться о тебе, быть рядом, предоставить всю необходимую помощь, дорогая.
– Я получаю помощь и здесь.
– Хейли, – она хватает меня за руки и мягко их сжимает. – Мы приехали сюда ради тебя. Мы с твоим отцом просто хотим, чтобы тебе стало лучше. Дома мы сможем обо всем позаботиться. Но здесь? В этом городе? Чем ты собираешься платить за терапию? Ты студентка колледжа, бросившая учебу. У тебя нет настоящей работы, и ты израсходовала все деньги из своего фонда на эту поездку. Да, твой отец говорил с банком, – добавляет она, будто предвидя мой вопрос. – В данный момент он обсуждает с руководством колледжа твои проблемы, фактически использует все имеющиеся у него рычаги, чтобы тебе засчитали твои прошлые заслуги. Ты же хочешь продолжить обучение?
Не знаю. Даже не думала об этом.
– Конечно, ты можешь выбрать и другой колледж, – решительно продолжает мама. – Не волнуйся. Никто не заставит тебя вернуться в то ужасное место. Как только тебе станет лучше, ты сможешь выбрать любой другой университет в стране.
Чтобы сделать… что? Изучать какой-нибудь скучный предмет, который вряд ли станет мне интересен? Жить в общежитии одной или с чужими людьми? Получить диплом? Без Кэти? Неужели я должна притворяться, что ее никогда не было? Будто у меня никогда не было сестры-близняшки? Будто вместе с ней не умерла и самая важная часть меня самой?
