Хейли закрывает глаза, и на мгновение меня охватывает страх, что она снова заплачет. И что тогда я буду совершенно бессилен, потому что не смогу ей ни в чем отказать.
Но Хейли не плачет. Она снова смотрит на меня с такой грустью в глазах, что я просто хочу обнять ее и никогда больше не отпускать. Но именно этого она не позволяет.
– Как только я скажу родителям, они поедут со мной домой, – тихо объясняет она. – У тебя уже были отношения на расстоянии, и ты потерпел неудачу. И я… я не могу… Мы не можем…
Быть вместе. Она этого не произносит, но я вижу, что это именно то, что она хочет сказать. И она права. Как это вообще должно работать? Между нами будут тысячи миль, независимо от того, нахожусь ли я здесь, в Фервуде, или в кампусе в Бостоне. Я не смогу навещать ее каждые выходные, и даже дважды в месяц, потому что путь до ее дома чертовски длинный, да и у Хейли сейчас совсем другие проблемы. Она должна позаботиться о себе, а я последний, кто хочет мешать ей в этом. Но… вашу мать. Я не сдамся, даже если все в груди ноет от страшной боли.
Я делаю шаг к ней.
– Да, у меня не получилось с Мией, но это не значит, что так будет и с тобой. Я уже говорил тебе, что хочу большего. Больше, чем это лето. И то, что написано в твоем письме… Что ты сказала…
Она отворачивается и обнимает себя руками, чтобы утешить. В этот раз ее всхлипывания отчетливо слышны.
– Я не могу, Чейз. Не хочу потерять тебя. Не так. Но я знаю, что это произойдет. Ты вернешься в колледж и будешь жить своей жизнью. А я… я буду сидеть дома и жить от сеанса к сеансу – вернее, существовать. Ты не можешь хотеть таких отношений. И я этого не хочу.
– То есть ты предпочтешь сдаться, чем хотя бы попытаться?
Когда она поворачивается ко мне, я вижу отчаяние в ее глазах. Тоску. И решимость.
– Я не знаю, что еще делать.
До сих пор я был уверен, что чуть не потерял Хейли в пятницу утром. Но мне никогда не приходила в голову мысль, что это может случиться снова. Только на этот раз эта потеря будет иного рода.
– Твою мать…
Я не могу. Нет, неправильно. Я не хочу этого. Не хочу это слышать, признавать ее правоту. Я в таком ужасе, что даже не замечаю, как оказываюсь у двери, уже держась за ручку. Хейли выкрикивает мое имя, и я останавливаюсь.
Я опускаю руку и сжимаю ее в кулак.
– Я не хочу тебя потерять…
– Я тоже этого не хочу…
Теперь она кажется совсем близко ко мне. Я слышу ее дыхание, такое же сдавленное, как и мое. И чувствую ее тепло, хотя она даже не касается меня. Ей нужно только протянуть руку и дотронуться до меня, чтобы стереть последние несколько минут нашей ссоры.
Но она этого не делает.
Я – тот, кто поворачивается к ней первым. Я был прав, она действительно стоит в половине шага от меня. Я весь на нервах и совсем не хочу думать. На самом деле думать – это последнее, что мне сейчас нужно. Вместо этого я сокращаю расстояние между нами, кладу руку на щеку Хейли и прижимаюсь к ней губами в отчаянном поцелуе.
Хейли отвечает на поцелуй. Она обвивает пальцами мое запястье, но, вместо того чтобы оттолкнуть, цепляется за меня. Она отвечает на поцелуй с той же страстью, с той же тоской, что бушует и во мне. Я не хочу ее терять. Я не хочу потерять то важное, что есть между нами, даже если все и идет наперекосяк.
Мои губы продолжают целовать ее, пока до меня не доносится слабый стон. Все во мне жаждет того, чтобы притянуть Хейли ближе, отдаться нашей страсти – но я этого не делаю. Может быть, потому, что знаю: в конечном счете это причинит боль нам обоим.
Поэтому я заставляю себя остановиться.
– Прости, что не смог подарить тебе поцелуй под дождем, – я прислоняюсь своим лбом к ее лбу.
Она сдавленно смеется. По щеке скатывается одинокая слеза.
– Ты дал мне гораздо больше, чем я могла ждать от этого лета. Честно? Не знаю, что бы я делала без тебя.
Ее слова заставляют меня улыбнуться, хотя все внутри меня болит, а еще приходится подавлять желание поцеловать Хейли. Правда в том, что я не хочу ее отпускать. Не так. Но я так же не могу заставить ее остаться в Фервуде. Точно так же, как не могу заставить ее быть со мной. Не тогда, когда ей и без того плохо. Я последний, кто хочет еще сильнее все усложнить. Отношения на расстоянии достаточно тяжелая штука, а значит, не то, что может быть нужно Хейли прямо сейчас.
Дерьмо. Все во мне противится этому, но, прежде чем я потеряю ее, я должен радоваться тому, что она мне предлагает. Это единственный способ сохранить ее в моей жизни.
– Я не хочу потерять тебя, – повторяю я. – Но… Ах, проклятье. Я понимаю тебя. Окей? Я понимаю.
Хейли крепче сжимает мои запястья, и я не знаю, то ли она пытается удержать меня таким образом, то ли себя – в вертикальном положении. Что бы это ни было, я буду рядом с ней. Я всегда буду рядом с ней.
– Но это не значит, что мы должны исчезнуть. Я хочу, чтобы ты была в моей жизни, Хейли. Я хочу, чтобы ты была ее частью.
– Я тоже этого хочу, – шепчет она. – Не знаю, как, но я тоже этого хочу.
Возможно, она правда не знает, но я-то знаю, вот только время против нас. Может быть, его никогда и не было. Время с самого начала играло против наших отношений.
Так как я не хочу ее потерять, то делаю глубокий вдох и заставляю себя произнести следующие слова.
– Значит, друзья? – хрипло предлагаю я. – Мы все еще можем быть друзьями.
Она улыбается, несмотря на то что в ее глазах блестят слезы, и мне требуется сила воли, чтобы не поцеловать ее еще раз.
– Хорошо. Друзья.
На этот раз ничто не мешает мне притянуть ее к себе и обнять. Хейли обвивает меня руками и держит так же крепко, как и я ее. И, ощущая знакомое тепло и близость, вдыхая ее аромат, я проклинаю время, обстоятельства и людей, что мешают нам быть вместе.
– Тебе лучше уйти… – бормочет она, но не предпринимает никаких усилий, чтобы оттолкнуть меня или вырваться из объятий.
Я замираю, не желая отрываться от нее, но, главное, я не хочу выходить в эту дверь и оставлять Хейли одну. Одновременно я знаю, что это единственно правильное решение после нашего разговора.
Друзья. Я фыркаю про себя. Будто что-то из того, что я чувствую к Хейли, хотя бы отдаленно похоже на дружбу…
– Я знаю, – я обнимаю ее еще сильнее на случай, если больше никогда не представится возможности это сделать, и склоняюсь к ней еще ближе, так что мои губы почти касаются ее уха. Потому что, несмотря на все, о чем мы говорили и что решили, есть еще одна вещь, которую мы никогда не обсуждали. Кое-что, что она должна знать, прежде чем я выйду в эту дверь. – Я тоже тебя люблю.
Она задыхается, всхлипывает и еще больше зарывается пальцами в ткань моей рубашки.
