– Что случилось?
– Без понятия, – прищуривается Аарон. – Думаю, потянул плечо.
Я осторожно кладу одну руку на его предплечье, другую – на плечо, пытаясь понять, откуда появилась боль. Возможно, у него просто мышечная судорога? Было бы хуже, если бы он вывихнул плечо или порвал сухожилие.
– Дай мне знать, если будет больно, – и я начинаю поднимать руку Аарона, слегка поворачивая ее.
Парень сдавленно стонет.
– Да, конечно. Просто руку нужно немного размять и, уверен, станет луч… Черт, как больно!
Он буквально подпрыгивает от боли, держась за руку.
Это не очень хорошо. Я пытаюсь найти аптечку. В конце концов, мы находимся в фитнес-центре, здесь, черт возьми, люди иногда получают травмы. Мой взгляд падает на красный чемодан с крестом, спрятанный в углу под скамейкой. Я могу только надеяться, что они хранят в нем не только вещи для оказания первой помощи. Охлаждающие пакеты и эластичные бинты, например, нам бы пригодились.
– Жди здесь.
Я достаю из аптечки то, что необходимо, и прошу местного тренера принести мне пакеты со льдом. Со всем этим я возвращаюсь к Аарону, он сидит на тренажере, на котором, конечно, не будет тренироваться в ближайшие дни.
– Сейчас разберемся, – надеюсь, я звучу успокаивающе. Я заворачиваю пакет со льдом в ткань и прижимаю его к руке Аарона. Честно сказать? Я могу только наложить повязку, которая зафиксирует руку, и отвезти парня в ближайшую больницу.
– Черт, где ты этому научился?
– Курс парамедиков в армии, – на автомате отвечаю я, сосредоточившись на перевязке. – И еще я работал на добровольной основе в пожарной части и больнице.
Аарон присвистывает от удивления, а после смотрит на свою руку и морщится.
– Ничего себе…
– Лучше пусть посмотрит врач. Это может быть синдром узкого места, сужение сосудов, а также разрыв плечевого сухожилия. С этим нельзя шутить, чувак. Выпей пару таблеток обезболивающего, а затем обратись к врачу. Я отвезу тебя в больницу, если захочешь.
Аарон выглядит далеко не счастливым – неудивительно, спортивная травма – полный отстой, – но соглашается со мной. Тренировка для него закончена, и, вполне вероятно, он забудет о зале на ближайшие несколько недель.
Только когда я стою под душем в раздевалке и горячая вода смывает пот с моего тела, моя голова снова начинает ясно соображать. До сих пор я действовал инстинктивно и только благодаря Аарону понял, что на самом деле случилось. Я помог ему, позаботился о его руке, будто занимался чем-то подобным каждый день.
Когда я думаю об этом, то вспоминаю, как всего несколько недель назад оказал помощь Джону, бармену в баре «У Барни», и отвез его в больницу, потому что надо было наложить шов. В другой день я обработал его колени, когда он сильно упал, играя в баскетбол. Мне было приятно помогать людям. Я чувствовал радость и облегчение, ведь я помог им избавиться от боли. Я никогда этого не замечал, но, видимо, люди доверяют мне, раз обращаются за помощью. Они полагаются на меня. И я не против – мне действительно нравится помогать другим, я даже являюсь контактным лицом некоторых из студентов на случай экстренных ситуаций.
Дерьмо. Что, черт возьми, я здесь делаю? И кого обманываю? Вся моя жизнь вращается вокруг того, чтобы помогать другим. В детстве я мечтал стать пожарным – или супергероем – и спасать людей. Даже в армии я не пошел классическим путем, как все мужчины в моей семье, а получил образование парамедика.
Я пытаюсь упорядочить хаос в своей голове, но у меня не выходит. Помогать другим – все равно что дышать для меня. Я не думаю об этом, а просто делаю. Нет, не совсем так. Я хочу этим заниматься. Хочу помогать другим. Но как мне помогать людям, сидя за столом в шикарном офисном здании?
Я никогда не хотел быть архитектором или работать в семейной фирме. Я скрываю это ото всех, потому что боюсь разочаровать родителей. Но могу ли я и дальше отрицать очевидное? Наверно, это самое глупое, что я могу сделать, потеряв три года в колледже. Три года, которые я уже точно не верну. Не говоря уже о деньгах… Это безумие – думать о том, чтобы что-то изменить, ведь все уже решено, но разве я должен следовать по пути, которого не выбирал?
Ты такой идиот. Слова Джаспера проносятся у меня в голове. Зачем ты изучаешь архитектуру, а? Тебе правда это интересно? Фигня! Это не то, чем ты хочешь заниматься, и ты это знаешь! Ты слишком упрям, чтобы признать это.
Тогда я не хотел этого понимать, к тому же был чертовски зол на него из-за ситуации с Шарлоттой и того, как халатно Джаспер относился к своей болезни. Я столько раз разочаровывал свою семью, что, конечно, не хотел делать этого еще раз. Но теперь, спустя столько месяцев, я вынужден признать, что Джаспер, возможно, был прав.
Мои мысли неизбежно возвращаются к Джасперу, переносятся к Хейли, к ее сестре Кэти. Хейли решила умереть, поэтому целых три месяца жила той жизнью, которую на самом деле хотела. Джаспер знал, что у него нет будущего, и поэтому отталкивал людей. И у Кэти наверняка были планы, но ее больше нет. А я есть, я, черт возьми, могу изменить свою жизнь. И что же я делаю? Ною, что не могу все бросить? К черту это. Я больше не буду притворяться, что архитектура – это то, чего я хочу. Даже если это разочарует семью. Твою мать. При мысли об этом у меня сжимается желудок. Но другого пути я не вижу. Да и если подумать? Это правда дерьмово – не следовать плану, который делает тебя несчастным?
Я выключаю душ, одеваюсь, а затем отвожу Аарона в ближайшую больницу. И пока я сижу в зале ожидания, обдумываю, что делать дальше, врачи осматривают его плечо.
Глава 24
Хейли
Молния пронизывает небо, заливая комнату ярким светом. Я натягиваю одеяло выше, на уши, на всю голову, но все еще слышу раскаты грома. Пульс бешено учащается. Несколько часов назад я все-таки позвонила Шарлотте, чтобы поговорить о романе, который мы обе сейчас читаем. Потом я заснула. А теперь я снова проснулась, и каждый мускул в моем теле так напряжен, что я почти схожу с ума. Может быть, это от страха, от чистой паники. Ненавижу, ненавижу, ненавижу грозу!
Последняя гроза, которую я пережила, случилась в самом начале моего пребывания в Фервуде. Прошло уже больше двух месяцев, но я по-прежнему чувствую себя потерянной и одинокой, как и тогда. Хуже только то, что сейчас середина ночи. Ветер трясет крышу так, словно хочет ее сорвать. Капли дождя стучат по оконным стеклам, будто хотят пробить себе дорогу в комнату. Молнии такие яркие, что я вижу их даже сквозь одеяло. Но это все еще можно пережить, а вот раскаты грома… Они заставляют меня вновь и вновь сжиматься от ужаса. Гром становится все раскатистее, кажется, гроза подошла к моему дому совсем близко.
Я сворачиваюсь калачиком в постели, прижимаю подушку к уху и зажмуриваюсь. Но ничто из того, что я делаю сейчас, не может уберечь меня от непогоды.
Мое сердце колотится как сумасшедшее. Пот льется ручьем, хотя я дрожу так, будто сейчас глубокая зима и отопление вырубилось. Я хочу убежать, хочу где-нибудь спрятаться, пока все не закончится, но не могу заставить себя вылезти из кровати. И куда же мне идти? Кэти больше нет. Она не проберется в мою комнату и не прижмется ко мне в постели, просто чтобы притвориться, что это она та девчонка, что боится грозы, а не я. Я никогда не спала в кровати мамы и папы, даже когда была совсем маленькой и пряталась от непогоды. Я всегда приходила за помощью к Кэти – или она ко мне.
