Дато приказал всей своей охране выйти на всю улицу, а мне сказал накрыть на стол. Мне ничего не оставалась, как повиноваться ему.
С виду приличный мужчина в элегантном костюме был олицетворением мерзотности. Трудно описать словами, почему он отталкивал от себя всем своим видом. Было что-то в его глазах и манере держаться.
— Ну, как твоё самочувствие? — скрипучий голос был осязаем практически физически. Я чувствую как он пробегает по моей коже, заставляя мелкие волоски на коже встать на дыбы.
— Спасибо, замечательно. — отвечаю на автомате, стараясь не смотреть ему в глаза.
— Рад, это слышать. Сегодня решил провести время с женой, она очень много ноет, что не уделяю ей время. — Дато мерзко закурил прямо на кухне, не заботясь о моем положении. От его слов у меня в горле образовывается ком, который невозможно продавить. — Но на нее так давно не стоит, решил принять естественной ВИА ГРЫ, тебя… Ты же меня подготовишь к исполнению супружеских обязанностей?
Сердце отреагировало быстрее, чем мозг, заколотилось со страшной силой. Я положила руку на живот, поджимая губы и стараясь размеренно дышать. Все мои эмоции отразились на лице, и мужчина довольно захмыкал.
— Не переживай, сегодня я не буду тебя трахать. Сегодня мы будем играть.
Я стояла у кухонного гарнитура, не решаясь сесть за стол. На мне было домашнее платье, напоминавшее больше футболку. Оно делало меня более домашней и не пахло сексуальностью. Но Дато видимо считал по другому.
— Вова хвалился, что ты занималась танцами в детстве? — мужчина мне напоминал грязного кабана, хрюкающего в болоте.
— Не много. — выдавливаю из себя через силу.
— Потанцуй для меня. — Дато крутил коньяк в своём бокале, жуя лимон. Как же мне он был противен. Все вокруг было противно. За последние дни я сильно похудела, несмотря на то, что заставляла себя есть, ради здоровья ребенка. — Хочу посмотреть как ты танцуешь.
— Не уверена… что у меня получится. С утра сильно тошнит… — мой голос совсем безликий. Без тени эмоции.
— Выбирай, на столе или на диване? Или танец? — Дато отрастил бороду, которая кучерявилась и пахла чем-то кислым, она была тронута сединой и вызывала во мне только тошноту. Сейчас смотря, как он поглаживает ее, я действительно чувствовала тошноту.
— Что станцевать?
— Давай что-нибудь из балета. Может ты оденешь ту пачку?
Я схватилась за краешек стола, он знал о ней, значит… Это может значить только одно. Дато следит за нами все это время.
Пробуждение.
Мне снова приснился тот же сон.
Я бегу по коридору, открывая все двери на своем пути, пытаюсь найти кого-то дорого для меня, но все безуспешно. Сердце колотится бешено, пробивая грудную клетку. Никого нет. Когда я забегаю в самую последнюю, в ней я вижу цепи и кровь, повсюду. Мои ноги шагают по ковралину, пропитанному вязкой кровью и мне становится страшно. Там за кроватью что-то есть… Я приближаюсь медленно, стараясь разглядеть…
Подхожу и смотрю на свои руки. Они оказываются все в крови. Это я кого-то убил?
На этом моменте я всегда просыпаюсь в холодному поту, отчаянно пытаясь вспомнить, что значит этот сон, но не могу. С каждым днем сон становится четче, я уже знаю, как выглядит ковралин, мебель. С каждым разом я быстрее передвигаюсь к заветной комнате, лучше ориентируюсь. Уверен, что это не просто сон, воспоминание.
Нежная женская рука гладит меня по спине, успокаивая и не давая провалиться во тьму.
— Опять кошмар? — у нее очень хриплый голос. Но хриплый не потому что сексуальный, а потому что она много курит из-за нервной работы. Я всегда ощущаю запах сигарет. Женя хирург. — Ложись спать. У меня завтра смена, да и тебе равно вставать.
— Не могу. Сон, как рукой сняло. Но ты спи. — целую ее в лоб, чтобы успокоить. — Со мной все впорядке…
— Тебе нужно сходить сделать снимок головы, проверить, что нет изменений. — Женя отчитывала меня часто. Она выгнула одну бровь и поджала губы. Маленький Сталин. Очень властная женщина.
— Обязательно. — трудно спорить с человеком, подарившим тебе жизнь. — Спи!!
Встаю с дивана в одних трусах и подхожу к окну, разглядываю старую зеленую лавочку в снегу перед подъездом. Обычный обшарпанный российский подъезд с высокими елями перед окнами. Достаточно симпатичный, но чужой.
Три месяца назад Женя нашла меня всего в крови в пятистах метрах от больницы, где работала, за мной тянула кровавая полоса. Я лежал в луже собственной крови, практически не дыша. Во мне было три пули: в голове, плече и животе. Если последние две были более опасны, то от первой я потерял память. При мне не было ни документов, не было ничего, что могло бы сказать о том, кто я.
На мне был лишь чёрный костюм, в пиджаке которого хранилась странная фотография. Единственная вещь из моего прошлого. Я часто смотрел на фото, пытаясь вспомнить, кто эта рыжая девушка в бальной пачке. Женя считала, что я просто где-то купил открытку и носил ее с собой для пропитки сексуального влечения. Потому что фотокарточка была запредельно чувственной и откровенной. Вряд ли какая-то рыжая бестия решила для меня сделать такое фото.
Поиски.
На карточке была девушка в сетчатом боди и прозрачной легкой пачке, и тонких белых колготках. Она стояла в стойке у подоконника, закинув одну ногу в шпагате к стене. Красные пуанты на фоне белых стен, так и магнитили взгляд к ее стройным хрупким ножкам. Розовые соски торчали и призывали потрогать чувственную кожу покрытую мурашками. Изгибы ее тела были идеальны, я не раз водил рукой по ее шее и плечам, словно пытаясь дотронуться до живой девушки. Но еще сильнее притягивало ее лицо, волнистые густые рыжие волосы, непослушно выбившиеся из пучка. Огромные голубые глаза, занимавшее почти все место на лице, проникающие и пленяющие, и эти губы, я словно чувствовал их вкус. Она была ангелом. Идеальной.
И сейчас, после сна, я ощутил острое желание еще раз посмотреть на фотографию, посмотреть на эти глаза, на изящную шею. Может быть в прошлой жизни я был одержимым маньяком?
— Вась, ложись, а? Я начинаю переживать за тебя! — Женя была коротко стриженной шатенкой, высокой и очень худой, с ее работой она проводила много времени на ногах, показывая дюжую силу. Я восхищался ей и был благодарен за спасение своей жизни. Но более того, Женя хотела меня как мужчину, она однозначно проявляла свою симпатию.
Женя была красивой и хорошей. Любой бы на моем месте был бы рад, что такая, как она хочет быть со мной. Но как я не старался — не мог найти в себе взаимности. Только чувство благодарности. Симпатию как к другу.
Когда я пришел в себя в больнице, она сидела рядом со мной и держала за руку. Такая задумчивая и усталая, смотрела меня, переживая, что я не выкарабкаюсь с того света. Она была единственная, кому я был нужен.
— Ну привет, незнакомец. — прохрипела она и ушла, как я узнал позже, курить. Потому что позади у нее было две бессонные ночи борьбы за мою жизнь. Каждая жизнь для нее было сражение, она не хотела отпускать никого по сторону. Женя была боец.
