Заметно выросший живот отпугивал Дато, и он стал ходить реже; за последний месяц он зашел всего один раз. Долго трогал грудь и вздыхал — рассказывал, как отымеет меня еще в палате после родов. Я переставала чувствовать тошноту в такие моменты. Моя душа выходила куда-то из тела и отправлялась на прогулки, стараясь не думать, что в этот момент происходит с ее телом. Я отключала слух, чтобы не слышать Дато.
Не нужно было спать с Дато, чтобы он выворачивал в тебе все живое наизнанку. Он каждый раз умудрялся придумать унижение хуже, чем было в прошлый раз. Ему нравилось ломать людей, нравилось смотреть в глаза — полные боли, унижения и покорности. И я научилась делать такие глаза. Сразу же. Чтобы побыстрее удовлетворить его и спровадить.
Один раз Дато заставил делать ему массаж всего тела со счастливым концом. Каждую минуту я думала о сочинском пирсе, о чайках, главное было не смотреть на волосы, которые были везде. Дато напоминал снежного человека. Всю его спину покрывала дикая поросль. Я не могла понять, как с такими деньгами, он до сих пор не мог проэпиллироваться?
От счастливого конца меня спас звонок, очень важный для мужчины, потому что он дико заматерился и ушел, не попрощавшись. Дато жутко нервничал.
Первое время я пыталась обойти всю территорию, чтобы знать как все тут устроено, где что находится, чтобы придумать как сбежать мужчины. Но Дато хорошо позаботился о безопасности. Забор круглосуточно был под током, если кто-то бы попытался перелезть через него, его бы зажарило, как курицу гриль. Охрана практически не разговаривала со мной или мамой. Только иногда тот, что с гнилыми зубами, он был более общительным. Но он обычно отпускал какие-то пошлые шутки в мою сторону и сам же смеялся над ним.
Эмма.
Я могла выйти из дома только в больницу для посещения врача, маме было разрешено меня сопровождать. Хорошо, что она была рядом — если бы не она, то я бы сошла с ума вообще от одиночества. Я посмотрела на маму, сидящую рядом и сжала ее руку, чтобы почувствовать ее тепло, и она сжала в ответ, одаривая меня улыбкой.
— Что врачи говорят как ребеночек? — гнилозубый всегда спрашивал про моё здоровье по договоре домой. Не знаю, насколько ему было это интересно.
— Здоров. — я не была настроена на разговоры. Ближе к девятому месяцу я чувствовала себя все хуже и хуже, удручающе. Мысль, что будет после его рождения меня угнетала, мне не хотелось рожать, хотелось оставить его в себе. Защитить.
Мы подъехали к ненавистному дому. До полного открытия ворот всегда проходило не меньше двух минут, и я всегда пыталась побороть в себе желание в эти минуты выскочить и убежать из машины, скрыться в подворотне и начать жизнь с нуля. Возможно, я бы попробовала, если бы двери машины не были бы заблокированы и меня не отяжелял большой живот.
Я прислонилась лбом к стеклу машины, разглядывая вечеряющую улицу. В таких богатых кварталах улицы всегда были пусты: ни одной собаки, человека, никого. Даже некого позвать на помощь, а так хочется. Ужасно хочу закричать во всей голос. Выпустить накопившийся пар внутри меня.
Ребенок толкнулся, и я погладила живот рукой, успокаивая его. Все моё тело пронзил жар и беспокойство, и малыш тоже это чувствовал. Там в конце улице у дома соседей шел парень, одетый в толстовку не по погоде, он сильно бросался в глаза в своей одежде на пустынной улице. Очень высокий с широкой спиной он напоминал снежного человека. Лица его не было видно, но внутри меня все горело.
Парень двигался быстро. Напоминал профессионально спортсмена.
Показалось. Не может быть. Это галлюцинация.
И не такое померещится. Я задохнулась, ребенок стал биться активнее, мама стала дергать меня за плечо, что-то выкрикивая. А я задыхалась, прислонила руку к стеклу машины, чтобы не видеть этот оазис.
Очень знакомая фигура. Когда-то я боялась ее увидеть возле моего дома. Иногда желала ощутить тяжесть. Это просто тоска.
Джо мертв, он не придет за мной. Я не нужна была ему и при жизни. Была всего лишь развлечением, заменой той, кого он всегда любил. Он и обратил на меня внимание в электричке по этой причине — из-за того, что была похожа на его любовь.
— Эмма? — Мама вскрикивает и трясёт меня за руку. Не отдаю отчета своим поступкам. Меня трясёт, кидает из стороны в сторону. Что это? Припадок? — Скорую! Ей нужен врач!
Джо
Внутри меня бушевал нескончаемый поток эмоций, поэтому я как во сне сел за руль старенькой лады и поехал к дому своего отчима. Я не помнил его, но узнавал залипающую внутри меня ненависть. Только подъезжая к соседней улице, я понял, что приехал точно туда, куда нужно, хотя не мог вспомнить ни названия улицы и не дорогу. Мои чувства вели меня сюда.
Чтобы не было видно лицо и меня никто не узнал, одел толстовку, которая валялась на заднем сиденьи. Брат Жени был меньше меня и его одежда села впритык, как будто катастрофично села после стирки. Я шел к их дому на удачу, чтобы придумать как увидеть ее. Нужно было осмотреться. Если мне понадобится перелезть через электрический забор — значит я это сделаю! Лучше так, чем сидеть и ждать.
Та же машина, что и несколько сколько часов стояла у ворот. Они открывались очень медленно, а один охранник вышел проверить — все ли хорошо. Я двигался в их сторону, не понимая, что буду делать, когда поравняюсь с машиной.
Эмма сидела на заднем сиденье, я видел ее грустный профиль, прислоненный к стеклу. Она выводила незамысловатые узоры на стекле пальцем о чем-то размышляя. Нежное белое личико уткнулось лобиком в стекло, ее профиль был идеальным. Красавица. Тут же вспомнил, как она сидела и пила кофе, раскрасневшаяся и сияющая.
Она обернулась ко мне, и ее глаза задержались на мне. Я замедлил шаг, потому что не мог перестать смотреть и любоваться куколкой. Мог поставить на что угодно, моё лицо не было видно под капюшоном, она не могла узнать меня, но она напряглась. Вытянулась по струнке.
Замер, рассматривая ее огромные глаза, впитывающие каждую деталь. Эмма жадно ловит ртом воздух. Клянусь, моя девочка узнала меня. Она также хорошо чувствует меня, как и я её.
Но буквально через несколько секунд все засуетились вокруг нее, послышался женский визг, охрана распахнула двери машины и ее вынесли на свежий воздух.
— Срочно скорую! — завопил водитель, звоня по мобильному.
Я остановился как вкопанный, не смея сделать и шагу. Мысли путались. Ее лицо стало серым, тело дергалось в конвульсиях. Она была похожа на тлеющий лист бумаги, который вот-вот рассыпется. Я смотрел на нее, желая больше всего на свете, взять ее за руку, но не мог пошевелиться.
Наконец-то, собираюсь и делаю шаг вперед. Наплевать на все, я должно помочь ей. Не могу оставить одну.
Сзади кто-то хватает меня за плечо, одергивая и не давая идти вперёд. Я замахнулся кулаком на рефлексе, попадая точно в челюсть… Виталика. Это был какой-то навык из прошлого, даже не знал, что так умею. Друг согнулся лишь на доли секунды, затем выпрямился, и с более жесткой хваткой потащил меня за угол, где была машина. Его лицо выражало крайнюю злость.
