– … Ввиду того, – продолжал ректор, уверенный и серьезный, – что красный агносис находится в неопределенном месте и в неопределенных руках, попрошу вас всех временно ограничить использование магических способностей…
Очевидно, эта новость студентов, то есть адептов, совсем не порадовала – по беседке прокатился ропот возмущения, народ зашептался, но ректор вскинул ладони.
– Успокойтесь, – попросил он. – Это не значит, что вам нельзя пользоваться магией совсем. Нет. Конечно, нет. Просто следует ее очень дозировать и думать, возможно, в этот раз стоит обойтись без нее. Не в тех руках красный агносис может быть опасен для дара любого из нас.
Ропот тут же затих, а ректор продолжил:
– Основная сложность со вновь прибывшими. У них дар еще не проявлен, а только в состоянии роста. Поэтому нестабилен. Возможны вспышки. Самоконтроль у абитуриентов очень слабый. В этой ситуации мы можем помочь лишь тем, что выдадим блокирующие амулеты, чтобы минимизировать риски. В любом случае, сохраняйте спокойствие. Поиск красного агносиса уже начался. Занятия продолжаются в том же режиме. Вместе мы справимся.
Ректор на несколько секунд замер и посмотрел так, что уверена – успел заметить всех, даже меня. Потом вокруг него заклубился дым или скорее облако, и поглотило его. А когда рассеялось, ректор исчез.
Я впечатлилась.
– Ого…
– Ректор Освальд Туре погодник, – пояснил Джек, заметив, как таращусь на сцену. – Облака, дождь, ветер, разные другие осадки – это все к нему. Немного похоже на магию стихий. Но есть свои отличия.
Для меня сказанное все еще абракадабра и пояснения хочется получить как можно быстрее. Но когда собралась спросить, что все это значит, народ начал подниматься с лавок и плавно потянулся к выходам и в сад. Меня Адонис тоже поднял. Пришлось повиноваться и вместе с Джеком (что, кажется, курьера совсем не радует), вышли к арке.
Адонис поставил меня прямо у нее и сообщил:
– Мисс Янг, мне нужно уточнить у ректора Туре о моих инструкциях по поводу вас. Подождите меня здесь и никуда не отходите.
Потом критичным взглядом окинул Джека, тот стоит рядом и делает вид, что рассматривает люстру, которая, кстати ничем к потолку не крепится, а просто парит. И добавил:
– Если этот… мистер Линдегрин вам что-нибудь предложит – немедленно отказывайтесь. От этих бардов только одни неприятности. Вы меня поняли?
Мне не оставалось ничего, кроме как покивать и, естественно, только Адонис скрылся в толпе, рыжий оказался рядом и уперся ладонью в стену возле меня.
– Ну? – сказал он и улыбнулся по-лисьи.
Но я инструкцию Адониса запомнила четко.
– Что «ну»?
– Так и будешь тут стоять, как примерная девочка? – поинтересовался рыжий Джек и попытался тронуть меня за локон. Я, естественно, отклонилась, а он ухмыльнулся и хмыкнул. – Что тебе этот кудрявый про меня наплел?
И без слов курьера я понимала – связываться с Джеком плохая идея, и его самонадеянное поведение только тому подтверждение. И он нарочно меня провоцирует. Самое время определиться – включить рассудительность или поддаться эмоциям. А они буквально кричат «шли этого павлина подальше».
– Сказал, чтобы держалась от тебя подальше, – честно призналась я и отвернулась, чтобы не видеть, как он ослепительно улыбается.
– Так и думал, – согласился рыжий и перепрыгнул на другую сторону, теперь он снова передо мной. – Адонис меня недолюбливает.
– Почему-то я не удивлена.
– Серьезно? – удивился парень. – Как быстро ты делаешь выводы о людях с чужих слов. Любишь сплетни?
Сплетни я не любила, но сама постановка вопроса разозлила – кто он такой, чтобы так говорить?
Пришлось сделать лицо поравнодушнее.
– Мне и самой все понятно, – отозвалась я.
– Да? И что тебе понятно?
Кажется, моя холодность его задела. Надо же, кто бы мог подумать, что у такого самовлюбленного человека (или кто он там? Бард? Еще бы понять, что это толком означает) есть чувства. Хотя, скорее всего, эти чувства ограничиваются эгоцентризмом и самолюбованием. Павлин и есть павлин.
– То, что ты сосредоточен на себе, – ответила я.
Рыжий Джек закатил глаза и усмехнулся.
– Тоже мне, новость. Будто кто-то другой сосредоточен не на себе.
– Представь, такие есть.
– И кто, например? Ты что ли?
Его тон начал раздражать, к своему удивлению, все больше хотелось сделать что-нибудь наоборот, только бы наперекор этому самоуверенному типу.
– А может и так, – фыркнула я.
Интонация рыжего стала изобличающей.
– Ну конечно. Если интересно, недолюбливает курьер не меня, а моего отца. Просто он увел у Адониса мою мать. Он тоже бард.
– Адонис? – переспросила я, хотя прекрасно поняла, о ком речь.
Рыжий покривился, он тоже догадался, что я издеваюсь.
– Магия бардов гораздо круче, чем у какого-то курьера, – уверенно сообщил он.
Приняв демонстративно скучающий вид, я согласилась:
– Уже поняла, что у вас это наследственное.
– Что именно? – кривыми губами усмехнулся Джек.
Я понимала – он играет со мной. Но я тоже умею.
– Завышенное самомнение, – отозвалась я. – И желание всеобщего внимания.
Джек прыснул.
– Хочешь сказать, факт того, что ты хорошенькая, не заставляет тебя подкрашивать ресницы и губы, чтобы привлечь еще больше этого самого внимания?
Его слова звучали одновременно и комплиментом, и оскорблением, что-то срочно нужно ответить, но у меня лишь желание отвернуться и уйти.
– Это не так, – смогла сказать я.
– Не так что? – уточнил Джек.
Собственные мысли начали запутываться.
– Все, что ты сказал – не так, – сообщила я уверенно, хотя уверенности совсем не испытывала.
Джек уперся плечом в стену и сложил руки на груди, на губах заиграла уже знакомая мне лисья улыбка.
– То есть ты не хорошенькая?
– Что?!
Напрашиваться на похвалу некрасиво, и я никогда этого не делала. Но его вопрос выбил из колеи. Такое спрашивать у девушек нельзя, это бестактно.
Пока я растерянно и возмущенно пыхтела, Джек все же умудрился потрогать мой локон, упавший на грудь, его улыбка стала победной, что рассердило еще больше. Откуда вообще такие хамы берутся?
– Или, все-таки, хорошенькая? – не успокаивался Джек.
Выдернув прядь из его пальцев, я сказала:
– Это не мне судить!
– Ну, если судить мне…
