Слишком рано уходить? Жизнь скоротечна, плоть — тленна. Мгновение, год, полсотни лет — слишком ничтожные величины, чтобы говорить о своевременности.
Нельзя уйти? Да нет же, можно, поток примет всех. Даже вот эту, измученную и истерзанную, которая высшей волей привязана к якорю. Которую поток треплет, не в силах унести, словно ветер — старый флаг, обрывая и превращая в лохмотья по краю. Все из него родилось и в него уйдет.
Которую он не хочет отпускать. И вот это, пожалуй, единственная правда. Изо всех сил держит, тщетно пытаясь освободить от приказа и распутать узел.
Глупо. Нелепо сопротивляться воющему вокруг урагану. Тонкое, слабое деревце, отчаянно вцепившееся ветвями в одинокий лист. Еще немного — унесет следом.
Зачем держит? Если бы он мог знать!
Потому что должен. Не умеет, но должен хотя бы попытаться.
А главное, потому что хочет. Потому что где-то внутри становится теплее от мысли, что она где-то здесь, в этом мире. Потому что этот мир без нее станет немного хуже. Или все же не мир, а только он сам?..
Адриан толком не понял, что произошло. Пронзительно-острое ощущение, словно на него кто-то смотрит, а потом мужчина вздрогнул от яркой вспышки и грохнувшего буквально над головой грома — молния ударила в корявое старое дерево в паре десятков метров сбоку. Некромант пару секунд растерянно стоял, смаргивая заливающую глаза воду и осознавая сосущую пустоту в груди — верный признак магического истощения. Стоял и молча смотрел на распростертые у его ног тела. Вокруг медленно тускнели линии так и не законченного рисунка, а висящий над головой белый световой шар очерчивал сцену колкими тенями.
А осознав, тихо выругался себе под нос и, холодея, опустился на колено. Чтобы удостовериться, что упустил, не справился и…
Когда пальцы на шее лежащей навзничь женщины ощутили тепло и биение пульса, он в первый момент не поверил самому себе. Проверил, собрав остатки магии, — оказалась истощена, но жива. А вот аптекарь умер, в этом он на всякий случай тоже удостоверился.
Стаскивая с себя куртку, огляделся по сторонам, поймал напряженный взгляд Кириана.
— Ну что? — тревожно спросил тот, придерживая за локоть старуху, зябко кутающуюся в плащ.
— Она жива, он — нет, — ответил Блак коротко. Завернул женщину в форменную куртку, поднял осторожно…
Точнее, попытался. Прежде вот так носить бессознательные тела некроманту не доводилось. Одно дело боевые товарищи: Блаку как самому здоровенному порой приходилось выступать в роли ломовой лошади, когда кто-то сильно выкладывался или получал ранение. Но там все просто, поднял на плечи — и даже не очень тяжело. А вот взять женщину на руки так, как обычно пишут в книгах, оказалось затруднительно: она выскальзывала, буквально стекала из объятий. Пару раз попытавшись, Адриан тихо ругнулся себе под нос и просто закинул спеленатую курткой женщину на плечо.
— С этими двумя что будем делать? — Кириан, до этого молча наблюдавший за мучениями товарища с ироничной улыбкой в уголках губ, подошел ближе, продолжая держать Касадру за локоть.
Блак покосился на покойника, потом смерил взглядом некромантку. Мотнул головой, стряхивая капли. Бесполезно, конечно, — лило как из душа.
Железная Каси неловко сжимала лацканы плаща сухими тонкими пальцами, на запястьях отблескивали глянцем черные антимагические наручники. Но смотрела из-под капюшона прямо и спокойно — она явно не чувствовала за собой никакой вины. Или уж как минимум была готова нести за свой поступок ответственность. Кто бы сомневался…
Адриан, разумеется, злился на некромантку, но уже не так, как несколько минут назад. Если бы у него не получилось каким-то чудом вытянуть Винни, тогда да, тогда бы он поручиться за свои действия не мог. А сейчас… Все обошлось малой кровью, и это благотворно сказалось на настроении. Сейчас ему в гораздо большей степени хотелось не свернуть старухе шею, а узнать, чего и зачем она пыталась добиться. И какова ее роль во всем случившемся?
А она, безусловно, была, сейчас в этом сомневаться не приходилось. Блак не вполне понимал, что представлял собой нынешний одержимый, да тот и сам вряд ли понимал, но от всех предыдущих он отличался. Слишком много в нем было человеческого, слишком пассивно отреагировал он на нападение — как будто не видел или не мог ответить. Плюс щит. Плюс пожиратель, которого он уж точно никак не мог призвать самостоятельно. Зато Касадра Смеш — могла. Силы у старухи осталось совсем мало, но остроты ума и опыта — более чем достаточно.
Главный вопрос, который не давал покоя: зачем? Но он вполне мог подождать.
— Пойдем, — решил наконец Блак. — Часа за два обернемся туда-обратно, ничего за это время не изменится. Рисунок не жахнет, ты посмотрел? А то у меня сил не осталось совсем.
— Проверил, все в порядке, — не разочаровал его Кириан.
— Тогда этого оставим тут, хуже ему уже не будет. А госпожа Дхур сама дойдет, раз уж сюда добежала. Верно?
— Да уж не рассчитывала, что на руках понесете. — Морщинистые губы скривились в неприятной колючей усмешке. — Спасибо ногами перед собой не катите.
— Пожалуйста, — спокойно ответил Блак и выразительно дернул головой, показывая помощнику идти первым.
Спуск с двумя женщинами оказался сложнее, чем некромант ожидал. Во-первых, Лавиния на плече очень мешалась и требовала повышенного внимания, чтобы случайно ее обо что-нибудь не стукнуть, а тропа от дождя раскисла и стала слишком скользкой. А во-вторых, старая некромантка хоть и старалась идти уверенно, но получалось плохо: поддерживать быстрый темп она явно не могла, запиналась, да и наручники явно мешали, пусть на сложных участках Клет и помогал.
Адриан некоторое время терзался сомнениями, что с ней делать, но решение принять не успел: в очередной раз оступившись, Касадра подвернула ногу. Она, конечно, поджала губы и заявила, что прекрасно может идти, но в итоге на плечи пришлось брать и ее. Клет, впрочем, не возражал и сам предложил этот вариант.
Пока спустились, пока Кир оформил в камеру госпожу Дхур и вызвал к ней дежурного врача, а Адриан, удостоверившись, что Лавинии нужен только отдых, устроил ее в собственной спальне, пока собрали группу, решив не будить Вита, — шторм успел кончиться, так что второе за сегодня восхождение на Чайку прошло в спокойных погодных условиях.
Рассвет Блак встретил на вершине. Если бы не мрачные мысли, даже порадовался бы, потому что он порой проделывал подобное для собственного удовольствия.
Ему нравилось наблюдать за тем, как густая темная синева ночного неба проклевывается прямо над головой, посередине, синью, пронзительно-яркой на фоне ночных чернил. Как небесный купол расчерчивается ветвящимися светлыми трещинами от центра вниз, к горизонту, и каждый раз рисунок новый, не похожий на предыдущий. Потом свет становится ярче, и чернильные пятна светлеют следом, протаивают прорехами, чтобы вскоре слиться в сплошной темно-голубой и за пару часов разгореться до чистой лазури…
