На улице находиться было намного приятнее, чем в камере с ограниченным пространством и спертым воздухом. Проветривалась камера из рук вон плохо, хотя над дверью под потолком и висел кондиционер. Это было даже интересно, поскольку кондиционеры в современном мире даже не в каждом коммерческом офисе можно отыскать. Видимо, международные гуманистические организации со всех сторон давят на нашу власть, требуют более гуманного отношения к заключенным и к просто задержанным. Но, несмотря на это, у меня не возникло желания снова попадать в камеру. Хотя комфорта заключенным я, говоря честно, пожелать не могу. Необходимо, мне кажется, не смягчать наказание, а, наоборот, ужесточать, вплоть до введения каторжных работ для особо упертых в воровские порядки.
На полукруглом крыльце я остановился, осмотрелся и сразу увидел на парковке для служебных автомашин маленький грузовичок «Хенде Портер». Рассмотреть номер при первой встрече с грузовичком у меня возможности не было, а сейчас, когда я его рассмотрел и запомнил, мне попросту было не с чем его сравнить. Водителя в этот раз в кабине не просматривалось. Если подполковник Николаев сюда и приехал, то он машину покинул и наблюдает с какого-то другого места, возможно, из легковой машины, которых и на парковке, и на дороге рядом было множество. Обнаружить его сложно. Он обнаружит меня раньше и скроется.
Через две машины от грузовичка расположился микроавтобус с полностью тонированными стеклами.
– Нам туда? – спросил я эксперта, кивнув в сторону микроавтобуса.
Как раз в это время опустилось стекло водительской дверцы, и полковник Альтшулер сделал мне знак рукой. Я направился к «Газели», сел в салон и тут же попросил Альтшулера:
– Можно сразу запросить данные на владельца грузовичка, что стоит неподалеку. Мне показалось, он стоял на улице рядом с поворотом в больницу, а за рулем был подполковник Николаев. Номер… – Я продиктовал номер, видя, что полковник Альтшулер уже вытащил трубку.
Полковник сделал запрос и стал ждать ответа. Потом, после того как ему позвонили, сообщил мне, что машина числится за каким-то обществом с ограниченной ответственностью, имеющим два собственных продовольственных магазина. И назвал водителя. Это был, естественно, не Николай Николаевич Николаев. Эксперт, усевшийся рядом со мной, сразу поставил себе на колени ноутбук, дожидавшийся его на свободном сиденье, и набрал данные на водителя. Я посмотрел в монитор. Этот человек весьма отдаленно смахивал на подполковника Николаева. Но у меня не было уверенности, что около больницы я видел именно его.
– У водителя три судимости. Две за мелкие кражи, одна за разбой. Теперь посмотрим, что это за ООО такое? Так. Находится – это уже устаревшие данные – под управлением уголовного авторитета Полковника. Полковника уже давно нет, а данные по-прежнему висят в базе…
– Значит, сейчас под управлением Бобина, – сделал вывод Альтшулер. – Едем…
– В управление? – спросил эксперт.
Альтшулер фыркнул, как кот при собачьем лае.
– В областную больницу! – резко ответил он и завел двигатель.
– А водитель?
– А что мы можем ему сейчас предъявить?
– Они могли «навестить» Тамару… – предположил я. – Надо быстрее…
Глава пятая
Полковник Альтшулер любил и умел ездить быстро, даже не включая сирену и «проблесковый маячок». Мне даже показалось, что до областной больницы мы доехали быстрее, чем от больницы добирались до областного УВД, хотя тот путь преодолевался с сиренами. Но в разное время на улицах города бывает разная загруженность, что тоже может сказаться на скорости передвижения. Я несколько раз бросал взгляд на стрелку спидометра, но полковник не превышал установленный норматив скорости для города.
Мы заехали во двор больницы. Моя «Камаро» стояла на прежнем месте, значит, Тамара еще здесь. Хотя, не окажись машины на месте, я почувствовал бы себя, честно говоря, намного спокойнее. Ведь задержаться Тамара могла и не по собственной воле. Пара ментов, оставленная полковником Николаевым возле машины, успела удалиться, получив, видимо, приказ или по телефону, или по внутренней связи.
Едва микроавтобус остановился рядом с «Камаро», я выскочил наружу и в несколько скачков оказался у дверей отделения. Как обычно, меня никто не остановил. Только медсестра, что сидела за своим окошком и, как обычно, слушала музыку, что-то невнятное крикнула мне в спину. Я не обратил внимания и поспешил в сторону лестницы. На втором этаже, как и прежде, на своих местах сидели парни из охраны. Это несколько успокоило. Я шагнул к двери, но один из охранников встал и сказал:
– Она в кабинете лечащего врача. Давно уже. Вот-вот должна вернуться… Он сегодня дежурит по отделению.
– Где кабинет?
– В торце здания. Коридор направо, первая дверь по левую сторону.
Я торопливыми шагами направился туда. По главному коридору, как обычно, прогуливались больные. Отделение было женским, мужское, видимо, располагалось в другом корпусе. Этот вывод я сделал на основании того, что в коридоре мне только женщины и встречались. Ни с кем из них заговорить я не пытался, но и никакой паники в глазах больных я не видел, хотя дыру в разваленной мощной пулей стене отчетливо рассмотрел. Впрочем, я сразу сказал себе, что стена между палатой и коридором была выложена в полкирпича, и такую дыру было возможно пробить простой автоматной очередью, особенно если в растворе для кладки много песка. Только на ничего не знающих о войне людей этот выстрел может произвести впечатление, мне же он подсказал лишь, что снайпер, стрелявший из «Корда» в Тамару, мало годится для своей работы – промахнуться с дистанции в двести пятьдесят – двести восемьдесят метров для снайпера с любой винтовкой недопустимо. Но он, к счастью, промахнулся. Квалификация слаба. Иначе, умудрись он попасть и знай я об этом, я бегом догнал бы его машину.
Так, размышляя об этом выстреле, я дошел до двери кабинета лечащего врача. Постучал, не услышал ответа и вошел. Оказалось, что ответ я не услышал потому, что из этого кабинета другая дверь вела в соседний, и мне пришлось во вторую дверь постучать.
– Минутку… – раздался мужской голос, и на пороге появился врач. Увидев меня, посторонился, пропуская, но все же пожелал уточнить: – Если не ошибаюсь, господин подполковник Кукушкин?
– Он самый, – ответил я и только тогда увидел Тамару, лежащую на операционном столе под простыней с разрезом посредине. Края разреза на простыне были покрыты свежими следами крови.
– Что с ней? – обеспокоенным голосом спросил я.
– Ничего, – ответил врач, – просто я смотрю, как срастаются швы. Каково ее состояние и насколько оно соответствует тому, что говорит сама больная…
– И что? Каково ее состояние?
– К моему удивлению, несравненно лучше, чем можно было бы ожидать. После операции прошло еще слишком мало времени, чтобы сказать что-то более конкретное. Но вы не переживайте. Все идет своим чередом.
