– Сделайте сейчас. После трех раз это в привычку войдет, – посоветовал я.
Но он не успел, потому что пришло очередное сообщение. Балакирев выслушал сообщение, потом включил микрофон:
– Вы полностью уверены, что это они? Хорошо. Тогда выждите, по крайней мере, двадцать минут, после чего проезжайте вперед и уже за поворотом в соседнюю деревню, где Кукушкин живет, перекройте дорогу, чтобы они не могли в деревню свернуть. Там местные жители есть, бандиты могут взять заложников. Туда их пускать нельзя. Как там Ульян Афанасьевич? И слава богу… Он стреляет здесь лучше всех, кроме разве что снайпера… Пусть он одну сторону дороги держит, вы вдвоем – другую.
Ульян Афанасьевич, как я знал, – это водитель микроавтобуса, человек, возрастом лет на двадцать моложе меня, почти ровесник Балакиреву, но обладатель более древнего, чем наши, имени. Как мужское, имя Ульян происходит из Древнего Рима и означает «из рода Юлиев». Признаюсь, что за все свои шесть с лишним десятков лет я впервые встретил такое мужское имя. Но дело было даже не в имени и не в том, какое значение оно несет, а в том, насколько хорошо водитель умеет стрелять. Но здесь я обязан был полагаться на подполковника Балакирева как на человека, владеющего информацией.
– Сколько машин проехало? – подошел к нам майор Никифоров.
Я всегда рядом с ним ощущал себя почти карликом, а сейчас, когда он старался говорить басовито и авторитетно, это ощущение усиливалось.
– Две, – выключая микрофон, ответил Балакирев. – В одной четыре человека, в другой только три. Все с автоматами. Другого оружия не видно. Пару секунд… Якут что-то сообщает… – Он щелкнул тумблером на шлеме: – Слушаю тебя, Василий, внимательно… Так… Так… Отлично… Значит, их осталось только семеро. Вот его требуется в первую очередь остановить, но действуй по возможности, когда другие этого не увидят. Хорошо. Пусть так. Сообщи ему, что я согласен. Разрешаю. Да он и сам, наверное, нас слышит… Валерий Львович, слышишь? Иди, работай в паре с Василием.
Балакирев отключил микрофон и повернулся ко мне:
– Якут доложил, что уничтожил еще четверых бандитов. Уже стемнело, и индикатор практически не работает. Снайпер предлагает моему спецназовцу передвинуться на полста метров ближе к горе, тогда бандиты будут в зоне досягаемости его автомата. Я согласился. Сам боец считает это более удобным, чем сидеть у дороги. В левой колонне бандитов ведущий несет винтовку «Корд». Я подсказал Якуту, чтобы этого остановил в первую очередь. В этой колонне вообще осталось только двое. Ее отработают совместно Валерий Львович и Якут. Что с машинами будем делать?
– У вас связь, – решил я, – оставайтесь на координации, а я с майором Никифоровым и подполковником Жихаревым выдвигаемся на дорогу навстречу машинам. С собой берем и Ивана, поскольку он со связью, и бойца Жихарева. Пятеро в засаде против семерых – для засады это нормальный расклад. Равное соотношение сил. По первому водителю стреляет Иван, по второму – я. Личный состав сразу уравниваем. С вами остается только ваш боец. Вдвоем вы здесь, думаю, скучать не будете?
Балакирев согласно кивнул.
– Что-то машины долго едут… – заметил я. – Наверное, медленно по незнакомой дороге передвигаются.
Подняв бинокль, я посмотрел в сторону дороги. Машины, как оказалось, ехали с выключенными фарами и приблизились к нам уже на опасно близкую дистанцию. И я тут же присел за невысокий забор и почувствовал по бокам от себя движение.
– Перебегаем на дорогу? – спросил Никифоров и подтянул под себя ногу, собираясь совершить рывок.
– Отставить перебежку! Занимаем позицию здесь. Ага… А это вроде бы сам Бобин с биноклем. Правда, он в маске «ночь», и узнать его в лицо я не могу. Всем спрятаться! Спрятались? Вячеслав Петрович, пойдем мешки в дом перенесем из багажника «Камаро». Не переживай, пусть в бинокль смотрит. Бинокль – это не прицел. Иван, контролируй ситуацию в прицел. Если кто-то надумает стрелять, снимай его… Не убивать только Бобина. У меня с ним личные счеты. Если надумает бежать, бить по ногам.
Я выпрямился во весь рост и спокойно вышел за калитку. Никифоров двинулся за мной, не пригибаясь. Все это выглядело так, словно мы и не подозреваем о присутствии противника рядом. На сердце было, честно говоря, не слишком приятное ощущение, у кого-то из бандитов могли не выдержать нервы. Радовало только то, что бинокль с ночным видением был только у Бобина, а он человек хладнокровный. К тому же бинокль – это в любом случае не оптический прицел, всего лишь оптический прибор наблюдения. Я свернул в калитку соседнего двора, открыл багажник и взвалил себе на плечо один из мешков. Вячеслав Петрович взялся за второй. Двадцать пять килограммов – ноша не слишком тяжелая даже для меня, а на плече Никифорова мешок вообще казался игрушечным. Мы понесли их в обратном направлении.
– Куда? – тихим шепотом спросил Никифоров.
– К тебе в дом. По крайней мере, будет гарантия, что они дом не подожгут.
Во дворе, едва мы в него зашли, нам под ноги боком перекатился, чтобы не «светиться» в бинокле Бобина, Балакирев.
– Получил сообщение. Якут с Валерием Львовичем двоих уничтожили. Осталось пятеро, но они уже хватились остальных. Поняли, что их потихоньку отстреливают, залегли среди деревьев и никуда не движутся, стволами по сторонам шарят, словно со всех сторон атаки ждут. Пару секунд… Новое сообщение. Да, Василий, слушаю тебя. Отлично! Справишься? Хорошо. Они тебя в любом случае достать не смогут, даже если заметят. Валерий Львович, если тебе снизу бандитов не видно, выдвигайся ближе к дороге. Там два внедорожника стоят. Семеро бандитов. У них бинокль ночного видения, поэтому соблюдай осторожность. Но человек с биноклем вообще-то нас рассматривает. Это предположительно Бобин. Подполковник Кукушкин просит Бобина оставить ему на «закуску»… Черт! Черт! Уничтожь его! Слышу выстрел. Хорошо. Как думаешь, успел сказать?
Балакирев отключился от связи и протянул ко мне руку:
– Дайте бинокль!
Я начал снимать с шеи ремень, мешок с мелом мешал мне это сделать, и подполковник Жихарев, опередив меня, протянул Балакиреву свой бинокль. Балакирев встал на одно колено, осторожно приподнялся над забором и стал смотреть на дорогу.
– Все из машин вышли… Все стоят… Надо уничтожить их, как можно больше. Каждый убитый бандит – это чья-то спасенная жизнь в ближайшем будущем.
Я сбросил на землю мешок с мелом, поднял свой бинокль и увидел, что бандиты стоят толпой, что-то обсуждают, а Боб держит в одной руке бинокль, в другой трубку сотового телефона и при этом ожесточенно жестикулирует, словно пытается что-то доказать своим людям.
– Стрелять? – спросил меня Балакирев.
– Подожди, – машинально перешел я на «ты», – слишком плотно стоят. Одна половина вторую половину собой прикроет. Что там у Якута случилось?
– Этот тип, с дороги который, позвонил в ту группу, что под горкой, ему, видимо, и сообщили, что группа почти перестала существовать. Было пятеро, теперь осталось четверо, и любой, кто пошевелится, попадет под пулю Якута. Этот, на дороге, и испугался. Думал в атаку большие силы двинуть, а оказалось, что и двигать некого. – Подполковник опять включил тумблер связи: – Да, Валерий Львович, слушаю тебя. Отлично! Видишь всех? – Он повернулся ко мне: – Василий Львович в тридцати метрах от дороги. Перед ним все бандиты. А за спиной у них еще заслон из трех человек. Никто не уйдет.
