Если бы не эта привычка, вполне возможно, что тело отставного майора спецназа сейчас лежало бы на секционном столе в морге. Заплаканную жену Люсю кто-то отпаивал бы там же корвалолом после опознания. Самому Сергею Тимофеевичу подобная перспектива не сильно нравилась. Он предпочитал не терять качества и привычки, приобретенные за годы службы. Тем более что они и сами не проявляли особого желания с ним расставаться.
Сергей Тимофеевич пропустил всех вперед, сам вошел последним, позволил жене и гостям повесить верхнюю одежду на вешалку и только после этого пристроил туда же свой армейский бушлат, с которого давно уже снял погоны. Его легкая камуфлированная куртка тоже была армейского образца, хотя, как и бушлат, не имела погон. Вся она выцвела на солнце, и только места, где когда-то погоны располагались, были более темными. Отставной майор носил джинсы, подчеркивая свой нынешний гражданский статус, хотя и не одобрял молодежные модели с протертыми дырами в разных местах. На строгий армейский взгляд Сергея Тимофеевича, они вносили в одежду беспорядок и хаос.
Люся сразу прошла на кухню.
– Чай нам сообрази, – попросил ее хозяин квартиры, а сам жестом пригласил гостей в большую комнату.
Там он без разговоров поставил на самое светлое место, под люстру, стул, сел на него и заявил:
– Давайте сразу приступим к осмотру.
– Приступим, – сказал полковник.
– Приступим, – согласился врач.
Он достал из портфеля латексные перчатки, надел их на руки, сразу начал осмотр лица отставного майора, точно так же, как фельдшер днем, надавил на шрам за ухом, не спросил, что это, а сам предположил:
– Осколочное ранение?
– Так точно. Оно самое. Лет пятнадцать назад получил.
Врач продолжил осмотр. Он вытащил из портфеля увеличительное стекло и долго рассматривал шею Васильева, объяснив, что она всегда выдает возраст. Потом доктор попросил показать ему кисти рук, которые влиянию возраста поддаются даже сильнее кожи на шее.
Это заняло в общей сложности около пяти минут. Время Васильев не засекал, но на кухне раздался свисток чайника. Отставной майор знал, что полный чайник закипает ровно через пять минут, если включить газовую горелку на полную мощность. Значит, жене предстояло еще только свежий чай заварить покрепче, как любил это Сергей Тимофеевич.
Врач вытащил трубку и набрал номер. Васильев прислушивался зря. На аппаратах сотовой связи набору одной цифры соответствует только один звуковой сигнал, тогда как на аналоговых телефонах уже по звуку, имея только небольшой навык, можно определить номер, который набирают. Но отставному майору спецназа по большому счету и не особенно нужен был номер уголовного авторитета Говоруна. Так что ничего страшного не произошло.
– Хозяина позови! – потребовал у кого-то врач. – Я и беспокою… Давай быстро! – Некоторое время он ждал, слушая разговор, потом сказал:
– Николаич, я в квартире у того человека. Провел осмотр лица, шеи и рук. Они полностью выдают возраст. Этому человеку за пятьдесят – это однозначно. Послеоперационных косметических шрамов не обнаружил. Есть шрам за ухом – откровенное последствие осколочного ранения. Зашит грубо. Видимо, в полевых условиях. Есть шрам на носу. Думаю, результат операции по восстановлению перегородок после перелома. И все. Да. Это его настоящее лицо. А в этом вопросе ты уже сам разбирайся. Я не могу быть в курсе того, что происходило без моего присутствия и даже в другой стране. У меня все. Я больше не нужен? Хорошо. Я дома буду. Если вопросы возникнут, звони. Нет. Я пешком дойду. Это почти рядом. Одна остановка на автобусе. Но я ждать не буду, двину напрямик между домами. Нет. Я думаю, его полковник с собой привезет. Но это вы сами решайте. Без меня. Все. Мне отдохнуть надо. У меня завтра тяжелый рабочий день. Звони, если что. – Врач отключился от разговора и убрал трубку.
В это время в комнату вошла Люся, на подносе принесла чашки, конфеты вместо сахара, которого Васильевы вообще дома не держали, и заварочный чайник. Она поставила поднос на стол и побежала на кухню за большим чайником.
– Угощайтесь, – сказал Васильев.
– Ну вот, а я уже домой собрался, – посетовал врач. – Но раз уж хозяйка так старалась, то от чая я, пожалуй, не откажусь.
Сам Сергей Тимофеевич пил чай не только без сахара, но даже без конфет. Он любил его гораздо больше, нежели кофе, которым его сегодня угощали в кабинете полковника Соловья. Впрочем, капитан-официант, скорее всего, просто не умел настоящий кофе готовить, поэтому поил своих командиров и их гостей растворимым.
Чай мужчины пили молча. Даже ментовский полковник ничего не говорил.
Люся по своим женским делам ушла на кухню, сказав только:
– Я там своими делами позанимаюсь и вам мешать не буду.
И только тогда когда она вышла, полковник Воробей сказал:
– Завтра к десяти утра, Сергей Тимофеевич, нас ждут у Петра Николаевича. Время мы с ним особо обговорили, если с осмотром все в порядке будет. Я за вами заеду в половине десятого. Просчитайте в голове предстоящий разговор. Петр Николаевич – человек резких решений и попусту разговаривать не любит. Готовьтесь к конкретному деловому собеседованию. И еще один маленький нюанс. Лучше было бы явиться туда без оружия. После экспертизы нашего доктора это совершенно безопасно.
– Я привык всегда иметь оружие при себе, – упрямо ответил отставной майор спецназа.
– Но мне же вы его сегодня сдали. Точно так же завтра придется сдать охране Говоруна. А вот возвращать его надо будет с уговорами. Я потому и не беру с собой оружия, когда к нему еду. После первого визита мне пришлось обращаться к самому Петру Николаевичу, чтобы решить проблему. Его охранники оружие любят, что к ним в руки попало, считают своим. У уголовников собственные понятия.
– Посмотрим, – просто ответил Васильев, ничего не обещая.
Ментовский полковник и врач встали из-за стола.
– До завтра, – сказал Воробей. – Утром я заеду.
– Я буду на улице ждать, – пообещал Васильев.
Врач, прощаясь, пожал ему руку. Кисть у него оказалась крепкой.
– Что им от тебя было надо? – поинтересовалась жена, едва звуки шагов на лестнице стихли. – Странная парочка. Профессии у них, мне кажется, несовместимые.
Сергей Тимофеевич ждал этого вопроса. Он далеко не всегда ставил жену в известность о своих делах. Но прежде это была служба, и Люся сама никогда не настаивала на получении информации. Здесь вопрос стоял иначе. Касался он не только самого Сергея Тимофеевича, но и его жены. В данном случае как-то выкручиваться, в чем-то даже обманывать Люсю или просто что-то недоговаривать было нецелесообразно. Васильев это прекрасно понимал. Тем более что ее опасность он ощущал сильнее, чем свою. Себя он всегда мог защитить, а вот жену… Поэтому необходимо было и от нее требовать соблюдения хотя бы простейших мер безопасности. Но для этого нужно было обязательно ввести Люсю в курс дела.
