«Не дай тебе бог, герр майор, это сделать, – подумал Зорин. – А то ведь пристрелю к чертовой матери не только тебя, но и всю твою мотоциклетную команду».
– Так, посмотрим, что тут у нас. – Майор задумчиво перебирал бумаги. – Отдел охраны и сопровождения грузов.
– Ой, герр Глаубер, груз, это, наверное, я, – прощебетала дама и поднялась со стула.
Ее отличала какая-то болезненная худоба, но в изгибах фигуры сохранилась женственность.
– Вы же Вадим, да? Мне недавно звонили, сообщили о вашем скором прибытии. Это он и есть, герр Глаубер. Клаус, я очень благодарна вам за участие, за то, что не оставили одну, за ваши прекрасные манеры.
– Что вы, я просто выполнял свой долг. Так и быть, фрау Каминская, перепоручаю вас нашей доблестной полиции. Надеюсь, она позаботится о вашей безопасности. Передавайте привет своему брату. Германская армия горячо приветствует его героические начинания и в любой момент готова оказать ему посильную поддержку.
– Вы так любезны, герр Глаубер!
– Всего хорошего, фрау. – Майор щелкнул каблуками, искоса глянул на визитера, вытянувшегося по струнке. – Надеюсь, вы еще приедете в Брянск, и наша встреча не последняя.
– Никакого сомнения, мой дорогой Клаус. Я обязательно вернусь, и у вас появится прекрасная возможность сводить меня в ресторан. Но, увы, ближайшие месяцы я планирую пробыть с братом, а дальше… как знать, герр Глаубер?
Майор натянул фуражку, спрыгнул с крыльца и забрался в люльку, расточая воздушные поцелуи. Завелись моторы, мотоциклы выехали со двора.
Женщина стояла в распахнутых дверях, махала ладошкой.
Потом она закрыла дверь, прижалась к ней спиной и прошептала:
– Господь всемогущий!
По лбу ее бежали капли пота, челка намокла.
У Вадима появилась возможность хорошо рассмотреть эту особу. Впалые щеки, истонченная кожа. В уголках глаз залегли морщины. Она смотрелась старше своих тридцати трех лет. Ее нижняя губа непроизвольно подрагивала.
– Считаете, поможет? – вкрадчиво спросил Вадим. – Я про Господа всемогущего. Он тут вообще при чем?
Дама вышла из оцепенения, потянула носом и спросила:
– Вы выпили?
– Выпил, – подтвердил Зорин. – К сожалению, немного. То, что в этой местности называют пивом, сварено из лучших сортов ослиной мочи. Мне такое не осилить. Порхаете перед оккупантами, Алевтина Владиславовна? «Мой дорогой Клаус». Какая прелесть!
– Кто бы говорил. – Она поморщилась. – Вы тоже не были эталоном достоинства и независимости. О чем мы вообще говорим? – Женщина не отводила от него взгляд.
Глаза у нее были карие, большие и печальные.
– Мы просто знакомимся. Кстати, вы уверены, что я именно тот, кого вы ждали, а не подсадная утка, скажем, из гестапо?
– Перестаньте. Мне описали вашу внешность.
– Ну и ладно. – Вадим прошелся по комнате, заглянул в спальню, смерил критическим взглядом кровать с наспех наброшенным покрывалом.
Женщина следила за его перемещениями, вспыхнула и заявила:
– О чем это вы подумали? По-вашему, я сплю с немцами? Вам не стыдно такое думать?
– Не спите?
– Нет! – Она покрутила пальцем у виска. – Вы в своем уме? Если я кокетничаю с майором Глаубером, который действительно любезен и угодлив, то, значит, я с ним сплю? Какое вам вообще до этого дело? Я ни с кем не сплю!
Вадим понимал, что не с того начал, но ничего не мог с собой поделать, испытывал неприязнь к этой женщине, не хотел ей доверять, делать что-то общее, посвящать ее в секреты. О зверствах, чинимых Каминским, ходили легенды, а это, как ни крути, родная кровь.
Вадим украдкой разглядывал женщину и не видел в ней ничего привлекательного. Хотя отдельные представители мужского сообщества могли бы и не согласиться с ним.
– Почему вы так смотрите на меня? – Она испытывала явный дискомфорт. – Я вам что-то должна? Я ничего у вас не брала.
– Простите, – сказал Зорин. – Будем считать это ложными ощущениями. Вы могли бы и сами догадаться. Хорошее, кстати, платье, Алевтина Владиславовна.
– Я знаю. Оно хорошо подчеркивает круги у меня под глазами. Есть хотите? Немцы натащили всякой всячины.
– Позднее. – Он подошел к окну, взглянул в него и задернул занавеску.
– Нормально добрались? – спросила женщина.
– С приключениями. А вы?
– Более-менее. Согласно легенде, я бежала из Ленинграда, где находилась под негласной слежкой НКВД. Этот факт можно проверить, все подтвердится. По той же легенде, мне помогали бежать сотрудники абвера, но они погибли на разрушенном заводе, когда мы выбирались из города. Мне удалось добраться до леса, обойти советские посты. Потом меня схватили немецкие мотоциклисты и доставили в штаб, особо не разбираясь. Я чуть не загремела в концлагерь. Это уже не легенда, так было на самом деле. К счастью, сохранился мой старый советский паспорт, где ясным языком написано, кто я. В штабе этой воинской части нашлись светлые головы, сообщили о происшествии наверх. Меня доставили в Брянск, поселили в этом скворечнике. Сегодня утром с любезного содействия майора Глаубера я звонила в Локоть, беседовала с братом. Он был вне себя от радости, уже хотел прислать за мной конвой… Успокойтесь, не надо нервничать. Я уверила брата, что вокруг меня вся немецкая рать. Есть надежный сопровождающий. Хотя, возможно, я несколько приукрасила действительность. Ладно, не обращайте внимания. Вы сами начали. – Женщина присела на стул, у нее дрожали ноги. – Завтра в районе десяти утра за нами прибудет немецкий конвой с подачи того же майора Глаубера. Он доставит нас в Локоть. Я насилу уговорила Бронислава не делать резких движений. Он будет встречать меня в своем имении. Вы мой хороший товарищ. Мы познакомились в Брянске. Не думаю, что Бронислав будет проверять вас, убеждаться в том, что вы действительно служите в полиции. С чего бы у него возникли сомнения? Я вам доверяю, поэтому вы со мной. Вы же не станете своим поведением доказывать, что не тот, за кого себя выдаете.
– Я понял вас, Алевтина. Еще раз простите, если чем-то обидел. То есть немцы вам поверили?
– А какая причина не верить? Я родная сестра Каминского, прибыла из блокадного Ленинграда, с нетерпением жду встречи с братом. А заподозрить во мне агента НКВД – как-то за гранью, согласитесь. В повседневной жизни такого не бывает. Позвольте вопрос?
– Слушаю.
– Почему вы работаете под собственным именем? Это не слишком легкомысленно?
– Я родился и жил в Локте. Не был на родине много лет, но там остались люди, которые меня помнят. Было бы странно предстать перед ними под другим именем.
– Да, это странно, – согласилась Алевтина. – Я не знала, что вы из Локтя. В этой связи некоторые нестыковки в моих инструкциях находят объяснение. Не слишком рискованно, что вы там появитесь?
