- Ладно, меняем тему! - заявил Вадим, поднимаешь стопку. - Выпьем за то время, когда пойдёт нужда в расстрелах и Тоньку увезут в психушку.
- Ага, давай! - согласилась Рыбников. - Замышляют что-то большевики под Курском и Орлом, вроде наступление планируют. Немцы зашевелились, резервы на восток перебрасывают. У них мощь немереная, но и Советы уже не те что в сорок первом, мать их, крепкая буча будет, приятель.
- Мы же в тылу.
- А толку? Здесь тоже временами спокойно, партизан мало осталось, но бывает, что НКВД засылает группы для диверсий. Они то склад взорвут, то поезд под откос пустят, зимой на санях, летом могут верховых лошадей использовать, то в немцев рядятся, на машинах по район рассекают. Недавно венгерский батальон по тревоге подняли, в соседний район перебросили, вернулись они без потерь, но какие-то снулые. Даже в школе абвера на днях была перестрелка.
- Где-где? - сердце Зорина неприятно дёрнулось.
- На Окружной. Немцы секретность развели, закрыли окрестность школы. Помнишь мы с пацанами из неё на рамсах были, все знают что там абверкоманда работает, за огороженную зону не пускают никого. Перестрелка там была с неделю назад, вроде сбежать кто-то пытался, да его положили. Серена выла, охрана туда-сюда металась. Мужики рассказывали, что на следующий день комиссия в школу явилась, куча немецких офицеров на трёх легковых машинах: все такие серьёзные, озабоченные. Да уж событие не рядовое, может шпион туда пробрался или свой кто в бега подался. Нам, в принципе, плевать - пусть у немцев голова болит. Ты что напрягся, дружище? - Рыбников подметил перемены в облике собутыльника. - Вспомнил что-то неприятное?
- Да Тонька пулемётчица из головы не идёт, - сердце майора контрразведки СМЕРШ бешено стучало, вряд ли это было совпадение. Обер-лейтенант Фриц Карлберг, он же агент Грач, с треском провалился. Слабые надежды обрести вторую половину списка, составленного им, умирала в муках.
- Кстати, зазноба твоя ещё здесь! - заявила Иван. – Полюбуйся, эти двое уже раздеть её готовы. Эх, Тонька, Тонька, опять поди пулемёт твой перегрелся.
Настроение у Вадима было скверное, его томили дурные предчувствия, ночь прошла спокойно, но тяжесть на душе росла. Он вновь объявился на улице Лесной, взломал сарай на участке, извлёк заплесневелый инструмент.
Зорин повозился у крыльца, потом отправился на кладбище: на одном плече лопата, на другом грабли. За час могила приняла надлежащий вид - не зря он приехал в Локоть.
Не задолго до полудня Вадим вернулся к сараю, выгрузил инструмент, снова пошатался вокруг кольца и отправился в город. Только дойдя до центра, он обнаружил новые проблемы: отклеилась часть подошвы у левого носка, висела на честном слове - требовался срочный ремонт. Вадим ругнулся, от него шарахнулась некрасивая девчушка с забавно торчащими косичками. Он медленно тронулся по тротуару, разглядывая вывески лавочек. Тут кипела активная жизнь: продавались овощи и фрукты, работала кулинария, сапожная мастерская находилась в следующем доме.
Зорин распахнул дверь, пропустил надменную особу с пышными формами, выходящую за порог. В углу крохотной комнатки работал немолодой анемичный мужчина в очках, у него были худые, костлявые руки, есть признаки артрита, он резал заплату из икуска замши, покосился на посетителя, осведомился хриплым голосом о цели визита.
- Присаживайтесь снимайте свой сапог, - мастера отложил ножницы и замшу. – Посмотрим, что можно сделать лучше.
- Уж сделайте, пожалуйста,- Вадим стянул с ноги повреждённую обувку. - В долгу не останусь.
Несколько минут в мастерской было тихо. Зорин присел на маленькую лавку, терпеливо ждал, наплыва посетителей не было. По тротуару мимо застеклённой двери проходили люди, доносились глухие голоса, колокольчик над дверью ни разу не брякнул. Мастер насадил испорченный сапог на колоду, начал священнодействовать.
- Придётся повозиться, - проворчал он. – Подошву я вам, конечно, не заменю, посажу оторванный кусок ногой клей. Возможно пару недель она ещё протянет, но выбора нет, потом вам придётся покупать новые сапоги. Как же вас угораздило?
- Сам виноват. Послушайте любезный, а ваша мастерская единственная на этой улице? Одноногий Силантий ещё работает?
Дрогнула долото в артритных руках, мастер заморгал, взгромоздил очки на лоб, пристально воззрился на посетителя:
- Нет Силантия, уважаемый. Он к родне в Черкасовку, уехал.
Если явка провалена, то долго погулять на воле шпиону не удастся. Но чувство опасности помалкивало. Да и Задорожный был уверен, что явка в Локте надёжная.
- Фу ты, ну ты, - сапожник утер рукавом вспотевший в лоб. - Не ожидал, любезный, право слово.
- Не обращайте внимания, Егор Захарович, продолжайте работать. Сапог, как видите, в самом деле дышит на ладан. Как же я пойду?
- Да, вы правы, - сапожник волновался, но делал свое дело, перебирал гвоздики в деревянной коробке, лицо его вдруг разгладилось, как-то ожило. - Признаться не ожидал, что посланник из центра будет иметь такой вот вид - бравый офицер вспомогательной полиции.
- Будет надо, Егор Захарович, я и Гитлером прикинусь, - с улыбкой проговорил Зорин. - Вы правы, я прибыл из центра. Мне нужна информация по школе абвера, расположенной на Окружной улице, всё что знаете, подозреваете, любые сплетни, слухи, которые сорока на хвосте принесла…
Скрипнула дверь, между стеллажами, высунулось девичья головка, знакомая личность - та самая, с торчащими косичками, что шарахнулась от него на улице.
- Ой, - сказала она. - Вы работаете, дядя Егор?
- Это очень выгодный клиент, Наденька, - сапожник повернул голову, по небритым губам скользнула неуверенная улыбка.
Очевидно эта фраза была условной, девчушка сделала большие глаза, приоткрыла ротик. Вадим сдержал улыбку. Бравым внешним видом местные подпольщики не отличались, с другой стороны: кто на них подумает.
- Посиди-ка там, Наденька не высовывайся, мы тут побеседуем.
Дверь закрылась, Егор Захарович заговорил:
За мастерской не следят, он в этом убеждён. Служба безопасности конторы, которая находится в соседнем доме, не подозревает, что у неё под носом прописалось подполье. Всё это шатко, неопределённо, каждый день может стать последним, но Егор Захарович и его племянница морально готовы ко всему. Примерно дней восемь назад в мастерскую зашёл немецкий офицер в звание обер-лейтенант, по приметам вылитый Грач, он попросил сделать набойки на каблуки, волновался, был бледен, по-русски говорил неплохо, но с сильным акцентом, назвал пароль и Егор Захарович чуть не ошалел. Офицер не скрытничал, ты говори как есть. Данная явка у него была единственная, он просто не знал к кому ещё обратиться. Этот человек работал преподавателем в школе абвера, имел радиосвязи с органами советской контрразведки, неоднократно высылал секретные разведданные. Немцы давно подозревали, что в школе утечка и на этот раз взялись за дело рьяно. Он находился под колпаком и мог провалиться в любой день. Немцы нашли рацию, так что связи у него больше не было. Офицер сказал, что хвоста за собой не привёл, Егор Захарович может не волноваться. Бежать в лес агент не хотел, да и вряд ли это удастся. Он что-то бормотал про судьбу, злой рок. Этот немец был уверен в том, что его коллеги внедрили в отряд Задорожного своего сотрудника. Шпион имеющий псевдоним Ульрих не имел отношение Каминскому, преследовал особую цель. Офицер подозревал, что отряд Задорожного просто используется абвером в своих интересах и поэтому пока нет резона его уничтожать.
