- Ого! - парень присвистнул. - Это что за ёлочная игрушка?
Он вскинул автомат, прицелился - короткая очередь добила освободителя - он вздрогнул, затих, да так и остался висеть. К струйке крови, стекающей на землю, добавилась ещё одна. Люди знаешь выходили из ступора как из наркоза. Ермаков, Рома Курицын кинулись обратно, вернулись через пять минут бледные с трясущимися лицами. Они доложили майору, что Кобылин погиб - в животе у него дыра размером с Брасовский район, ещё один мотоцикл с солдатами РОНА валялся под обрывом, два мёртвых тела лежали рядом с Кобылиным, он не задаром отдал свою жизнь. Четвертый мотоцикл отсутствовал, по видимому он сломался в кустах. На хуторе слышен шум.
- Похоронить бы надо, товарищей, Алика Горкина достать.
- Забудьте мужики, - отрезал Зорин. - Уходим быстро, пока нас самих не похоронили. До хутора десять минут пешком, там были не только мотоциклисты, прибегут добрые люди сюда и мало нам не покажется. Бежим с дороги в лес, пока район не оцеплен.
Глава 12
У людей отказывали легкие, тяжесть в ногах тащила их к земле, не выдерживали даже самые сильные. Ермакова вырвало, он ковылял как инвалид. Привалы становились длиннее, скорость передвижения падала и всё же до вечера партизанам удалось пройти немало. Они шли пока не сгустилась тьма, падали без сил, нагребали на себя прошлогоднюю пахучую листву, но никто не засыпал. Трудно оказалось спать после такого стресса.
Передохнув, народ начинал возиться: кто-то говорил ломать ветки, другие доставали консервы, галеты, немецкий шоколад странноватый на вкус. Еда с трудом влезала в горло, но откуда ещё брать силы. Вадим курил, пускал в небо горький дым. К немецким сигаретам можно было привыкнуть, как и к любому безобразию в этом мире. Рядом на боку лежала Алевтина, матово отсвечивали её глаза.
- Люди, кто знает, где мы? - прохрипел Ермаков. - Уйму верст уже прошли, неужели не дойдём никогда?
- Без понятия, Гена, - сказал Курицын, закашлялся, поднялся на колени и начал раскачиваться как китайский болванчик.
- Вы плохо знаете географию родного края, товарищи, - подала голос Софья Николаевна. - Крапивинский район соседствует с Бардовским и тянется с запада на восток на сорок верст, за ним Острянский район, он уже не входит в Локотское окружное самоуправление. Примерно поровну поделено, между немцами и нашими, проще говоря, линия фронта делит его пополам.
- Это не наша география, - прошептал Алевтина. - Мы сами неместные.
- Кстати, товарищ Алевтина, мы ведь ничего про вас не знаем. Вы вообще кто? У вас есть отчество, фамилия? - осведомился Тищенко, наконец-то наевшийся.
- Владиславовна я.
- Надо же! - удивился Тищенко. - Отчество прямо, как у обер-бургомистра.
- Это совпадение, - быстро сказал Жорин. - Товарищ Алевтина является штатным сотрудником НКВД, она работала в данном районе по заданию своего командования. Я из другого ведомства, но наши миссии совпали. Её фамилия составляет военную тайну. Вам понятно, товарищ Тищенко?
- Да, мы не дураки! - заявил партизан.
- Минуточку… - сказал Богомолов. - Это что же получается - мы по всякому прошли больше тридцати верст? Где-то пятьдесят, если не шестьдесят. Выходит, мы покинули территорию, занимаемую бандитами Каминского?
- Очень может быть, - согласился Вадим. - Теперь мы находимся на территории, занимаемой другими бандитами, у которых имеется телефонная связь с первыми. Про громил Каминского можно забыть, но возможно радостная встреча с подразделениями вспомогательной полиции, полевой жандармерии и регулярными частями вермахта. Это, уверяю вас ничем, не лучше. Советских партизан в Острянском районе полагаю небогато, придётся нам выходить к своим.
Разговор заглох, люди снова курили, расслаблялись после безумного дня. Кожа Зорина опять покрылась мурашками, возникла противное тянущее чувство ниже шеи. Чужак был здесь, он не погиб и похоже не плохо себя чувствовал.
- Расскажите о себе, товарищи, - попросил Вадим.
- Это ещё зачем? - не понял Курицын. - Делать нам больше нечего?
- Давайте без грубости, Роман. Так уж вышло, что все вы временно находитесь в моём подчинении. Имею я право знать с кем хожу в бой.
- Но мы не больно то о вас знаем.
- У меня работа такая. Будем пререкаться, товарищ партизан? Вот с вам и начнём.
- Ой, да ради Бога. Тридцать давай мне, сам из крестьянской семьи…
- Откуда? - недоверчиво протянул Гена.
- Оттуда! - заявил Роман. - Не хотите не верьте. Михаил Ломоносов и товарищ Будённый тоже были из крестьянских семей.
- Ну ты и сравнил Рома.
- Да ладно, - отмахнулся Курицын. - Намекаете, что очки признак интеллигентности, а по мне от хренового зрения. Родом я из Купчихинского района, Липецкой области, в двадцать девятом приехал в Орёл, поступил в индустриальный техникум, окончил его, работал конторщиком на литейном заводе, потом на инженерную должность меня поставили, по прессованным формам, там зрение и посадил, на сварку часто любовался. В армию не взяли, но нормы ГТО я все сдал и кучу значков собрал. Что ещё хотите знать, товарищ майор? В ноябре сорок первого записался в ополчение, накостыляли нам немцы, под Жуковкой. Все, кто остались в лес ушли, к партизанам примкнули, на Брянщине воевал, под Смоленском, к товарищу Задорожному четыре месяца назад примкнул, трое нас было из отряда Некрасова, да только погибли они. Вон Гена не даст соврать.
- Всё так, товарищ майор, - утвердил Ермаков. - Я примерно в то же время и Задорожному перебрался. Каратели базу Бессонова уничтожили, нас шестеро через кордоны пробилось, да по пути ещё арсенал с патронами взорвали. Я родом из Волчихинского района, с Брянщины. Сначала мальчиком работал на железнодорожных складах.
- Кем?
- Ну подай то, принеси это, - Ермаков оскалился, заблестели зубы. - Дед был ревизором на железной дороге, вот и я по его стопам, сначала слесарем на вагоностроительном заводе, потом начальником участка. В армию сперва не брали, подожди, мол осенью возьмём, когда время настало повсюду уже немцы были, пришлось в лес.
- Тищенко, а ты кто такой? - спросил Вадим. - Имя то есть у тебя?
- Александр Васильевич, - прочавкал боец, который снова что-то ел.
- Как Суворов, чем похвастаться можешь, кроме аппетита?
- Диплом у меня есть! - заявил Тищенко. – Техник-строитель, но не по нраву оказалась профессия. В тридцать девятом уехал из Тулы, перебрался к новой жене на Орловщину, потом в армии каптёром назначили.
- Вот тут и понял, что это твое, - едко заметил Богомолов.
- Ну понял, кому какое дело, - Тищенко пожал плечами. - У нас любой труд почётен. Потом в районых складах работал, был начальником продовольственной службы. Нет, Гена, это не я дорожку у твоего дома гречкой засыпал. Осенью сорок первого записался в ополчение, дальше как у Романа – разгром, окружение, партизаны чуть не расстреляли, когда за дезертиров приняли.
