- Опаздываем, товарищи! - заметил Брагин.
- Простите, - смущённо проговорила Франтишкова. - Нам поздно сообщили, пока собрались.
- Будем тренироваться, - не громко заметил Марецкий.
- Да баба, что вы от неё хотите? - протянул Филимонов. – Странно, что вообще собралась.
- Теперь все? - осведомился Богуславский. - Рассаживайтесь товарищи, внутри откидные сиденья, места всем хватит. Будем взлетать, держитесь крепче. Моё дело предупредить.
К самолёту лихо подкатила черная легковушка, водитель дал по тормозам, одновременно распахнулись двери, спереди вышел полковник Ларионов в распахнутой шинели. С заднего сиденья поднялись два старших лейтенанта и какой-то худощавый мужчина в темной фуфайке, без головного убора. У него было скуластое, мучнистое лицо, смотрел он исподлобья, держал руки перед собой, поглаживал запястья.
- Не улетели ещё? Отлично! - заявил полковник и поманил пальцем сотрудников.
Все осторожно подошли к нему, в разнобой отдали честь.
- Ладно, не на параде, - сказал Ларионов и покосился на человека в штатском.
Тот когда-то имел представительную внешность, но пребывание в заточении, при чём совершенно очевидное, наложило на неё свой отпечаток: кожа была серая, обострились скулы, под глазами морщинились мешки, он переминался с ноги на ногу, не знал куда деть руки. Старшие лейтенанты подсматривали за ним, насторожились все остальные.
- Небольшая корректировка планов, - пояснил полковник. - Инициатива не моя. Лично я не в восторге, но так решили в вышестоящем управлении, а там, конечно, виднее. Большие начальники советуют вам взять этого господина с собой.
- Господина? - спросил Коломиец. - Может товарища, на худой конец гражданина? Личность вроде славянская.
- Господина, - повторил Ларионов. - Лично я расстрелял бы его, но тут как раз не задача. Это некто, Капустин Вадим Евгеньевич, сорок лет, бывший майор Красной армии, сдался немцам на Дону летом сорок второго, служил в штабе РОА, после этого возглавил разведку пехотного полка, за тем дивизии и так далее. Сдался нашим в декабре сорок четвертого под Варшавой. Вроде как усовестился, сам выразил желание сотрудничать, искупить свою вину, так сказать.
- Товарищ полковник, вы издеваетесь? - проговорил Брагин. - Прошу извинить, но других слов у меня просто нет.
- Серьёзно, товарищ полковник, - поддакнул Коломиец. - Мы же его прибьём ненароком.
- Я сейчас сам кого-то прибью! - заявил Ларионов. - В каком виде получили, в таком и сдать будьте любезны. У товарищей наверху имеются основания ему верить. А я, знаете ли, в эти их соображения не лезу. Капустин расконвоирован, но находится под наблюдением.
- Сбежит же, товарищ полковник, - протянул Зацепин.
- Не сбежит. Органы знают, что делают. У Капустина жена с дочерью в Забайкалье, ранее считалось, что они погибли под бомбёжкой, потом выяснилось, что это были однофамильцы, а эти как жили под тщетой так и продолжают. Капустин узнал, что органы в курсе, аж белым стал. Ладно, пусть их, мы и гражданских не трогаем, а свое семейство Капустин никогда под удар не подставит, будет делать как велено. Да он и впрямь осознал, что натворил, вредить не будет. В общем с расстрелом решили повременить, использовать по максимуму. Он хорошо информирован, водил приятельские отношения с полковником Хрусталевым, который, по нашим сведениям, находится в группе Шломберга, знает его характер, привычки, да и с самим Шломбергом пересекался по делам разведки. А ещё Капустин хорошо знает район, где проводится поиски, он несколько месяцев командовал охранным батальоном на местных рудниках. С вами чешские товарищи, - полковник невольно покосился на женщину. - Это очень хорошо и полезно, но проводники из них не важные, потому что в той местности они не бывали. Понимаю ребята, что противно с такими фигурами сотрудничать как этот Капустин, но надо. Мы должны использовать любую возможность. Не пригодится - сдадите под роспись.
- Да из него помощник, как кое из чего пуля, - проворчал Коломиец и как-то сжался под тяжёлым взглядом Ларионова.
- Ладно, на всё Божья воля, - проговорил Брагин, чем вызвал дружные ухмылки у всех, даже у полковника. - Об отсутствии всяких там высших сущностей коммунисты предупреждали народ ещё на заре советской власти. Прошедшая война это утверждение подтвердила, бога нет и не будет.
- Только пусть этот господин держится от нас подальше, - заявил Коломиец и насупился. - А то кулак уже чешется.
Капустин стоял с опущенной головой, он казался спокойным, но всё же был не в своей тарелке.
- Всё, проваливайте! - полковник махнул рукой. - И без результата не возвращайтесь. Ну и компания у вас подобралась, - не удержался он от ехидной ремарки. - С бору по сосенки, как говорится. Даже предатель родины есть.
- Доярки не хватает, - заявил Марецкий. - И парочки передовиков производства.
Фюзеляж самолёта, собранный в основном из дерева, скрипел, ходил ходуном, двигатели работали с надрывом, салон был сравнительно вместительным, к бортам крепились жёсткие откидные сиденья, прыгала по полу и звенела стальная штанга, ранее она крепилась к потолку и использовалась при десантировании. Самолёт набирал высоту, зашёл на крутой вираж, накренился. Владу пришлось схватиться за кронштейн, выпирающий и стены слева от него. Надрывно заглатывала Франтишкова, женщина сжалась в тугой комок, боролась с неприятными ощущениями. Справа пристроился Коломиец, за ним все остальные. Автоматчики Звягинцева помалкивали, сидели с закрытыми глазами, широко расставив ноги. Предатель Капустин пристроился в хвосте салона, пребывал в одиночестве, печально смотрел перед собой. Брагин не знал как вести себя с этим человеком. «Зачем он здесь? В чью воспалённую голову пришла такая идея?»
- Товарищ майор, и что нам с ним делать? - прокричал Зацепин. - Может свяжем его и морду набьём или наоборот, сперва морду набьём, а потом свяжем? Не могу я на него смотреть, а ведь придётся с ним разговаривать.
- Ага, ты ему ещё честь отдай, - проворчал Коломиец. - Как никак, он старше тебя по званию.
- Я ему в рыло дам! - заявил Зацепин. - А потом добавлю, дескать с совершеннейшим к вам почтением.
- А ну его, - справедливо заметил Филимонов, подался вперёд и уставился на Ханну.
Женщину штормило, она усердно боролась с тошнотой, но всё же, смотреть на неё было приятнее, чем на изменника родины. Капустин догадывался о ком идёт речь, на его виске дёргалась жилка, он был почти полностью седой, хотя по возрасту рановато, пальцы левой руки казались не естественно скрученными, видимо пытали, ломали фаланги, срослись они неправильно.
Самолёт наконец-то вышел напрямую. Франтишкова облегчённо выдохнула, зашевелилась. Брагин обернулся прилип носом квадратному иллюминатору. Заходило солнце, его лучи плясали по крышам зданий, облизывали шпили древних католических соборов, город с высоты выглядел оранжевым, расцветка черепичных крыш была практически одинаковой, голубела Влтава, извивалась по городу, Прага была неприлично большой, малоэтажные пригороды расползались во все стороны, высота увеличивалась, здания превратились в миниатюрные кубики. Впереди по курсу зеленели поля и перелески.
