Мы добираемся до первого этажа и, таща наверх свое оборудование, вылезаем из окна, чтобы добраться до тента. Мужчина лежит на спине.
— Похоже, он умер, — сказал мой коллега Кит.
Двое пожарных склонились над мужчиной, пытаясь сделать ему искусственное дыхание или попытаться завести его сердце, используя стандартные методы, но безуспешно. Они слышали то, что сказал Кит, однако ничего не ответили. Я посмотрела вокруг: все выглядело как обычно, никаких следов крови. Не говоря ни слова, мы с Китом пришли на смену пожарным.
Начав делать непрямой массаж сердца, я сразу поняла, что здесь что-то не так.
— У него сломаны все ребра, — сказала я, — не чувствую никакого сопротивления, когда давлю на грудную клетку.
Затем, наклонив мужчине голову, я попыталась дать ему немного кислорода. Только я начала давить на дыхательный мешок, как из ушей пострадавшего полилась кровь, которая испачкала мне брюки. Это плохой знак.
— Зачем мы все это делаем? — недовольно хмыкая, сказала я Киту. — Все бесполезно.
Кит был старшим медиком скорой помощи и имел большой опыт. Он пожал плечами.
— Лиза, пока мы точно не установим факт смерти, надо продолжать делать все, что в наших силах.
Кит был прав: на тот момент мы могли строить свои выводы только на том, что видели. Мы продолжили поиск ответа на вопрос, умер пострадавший или нет, хотя ответ был очевиден. Проходившие мимо прохожие начали останавливаться и смотреть на нас, отчего я стала чувствовать себя участницей какого-то большого мероприятия, телепрограммы или реалити-шоу. Место, где происходили описываемые события, находилось недалеко от крытой автобусной стоянки. Один из прохожих, молодой отец, поставил своего сына на крышу этой стоянки, чтобы мальчик мог лучше рассмотреть то, как медики скорой помощи пытаются реанимировать бедного мужчину.
Какое впечатление это должно было произвести на маленького мальчика? Да, мы привыкли к тому, что любопытство заложено в человеческой природе и прохожие будут смотреть на нас. Но ставить ребенка на крышу стоянки, чтобы он лучше мог рассмотреть, как люди ведут борьбу за жизнь человека, дни которого сочтены, — это уже чересчур. Я думаю, что вести себя так недостойно. Как бы реагировали на эту ситуацию люди, если бы пострадавший был их родственником или коллегой? Неужели они продолжали бы так же стоять и смотреть?
Но вдруг, словно по мановению волшебной палочки, все изменилось: в воздухе послышалось отчетливое жужжание вертолета санитарной службы. Пилоты этой организации — профессионалы своего дела и могут посадить вертолет в любом месте, даже на крохотном пятачке. К общему восторгу толпы, они сели на близлежащем перекрестке. Теперь все люди, находившиеся в вертолете — два пилота, медсестра и доктор, одетые в оранжевые спасательные жилеты, — забрались на тент и стали помогать нам. Осмотрев мужчину, доктор сказал, что он мертв. Через несколько минут вертолет уже улетел на другой вызов.
Все, что нам оставалось — убрать тело. Когда мы стали двигать его, то ясно увидели следы всех повреждений. Руки и ноги сгибались неестественным образом. Это было ужасное зрелище. Тело безвольно болталось и напоминало мешок в форме человека. Снаружи на нем не было никаких повреждений, однако внутри каждая косточка разломалась на мелкие кусочки. Мы положили тело погибшего на доски, сняли с него одежду и завернули в одеяло. Затем пожарные помогли спустить тело вниз по лестнице и погрузить его в стоявшую рядом машину скорой помощи. Толпа начала расходиться только сейчас.
Работа на этом вызове, где я в первый раз столкнулась с такой серьезной травмой, была не из приятных. Меня поразило непреодолимое влечение толпы поглазеть на разного рода зрелища, а также то, как сильно было повреждено тело, хотя я по наивности считала, что у мужчины не было серьезных травм, поскольку не видела следов крови.
Позднее мы получили от полиции данные о погибшем мужчине. Ему было всего 30 лет, он работал служащим в одном из офисов этого здания. Погибший спрыгнул с крыши примерно с высоты 17 этажа. Он оставил там некоторые свои личные вещи и предсмертную записку, которую позже обнаружили полицейские.
Это была моя первая встреча с подобным типом самоубийства, встреча, без которой можно спокойно прожить всю жизнь. Я привыкла к тому, что, если человек хочет покончить с собой, он примет слишком большую дозу лекарства или повесится, но не к тому, что человек выберет такой отчаянный и экстремальный способ, чтобы расстаться с жизнью. Несмотря на то, что я давно работаю на скорой помощи, меня до сих пор бросает в дрожь при воспоминании об этой истории. Всю жизнь «подушка в форме человека» приходит мне в кошмарных снах. Я все время задаюсь вопросом, что же заставило мужчину уйти из жизни именно таким способом?
На следующий день после этого происшествия мне позвонила невестка, которая работает в здании, расположенном ровно напротив того дома, где происходили описываемые события. Она рассказала мне, что они с коллегами увидели, как что-то упало с крыши здания напротив. Потом они наблюдали за нашей работой и поняли, что мы пытаемся реанимировать человека, который упал с крыши. Невестка узнала меня.
— Лиз, я поняла, что это была ты по твоей прическе, волосам, собранным в хвостик. Но мы не могли понять, зачем вы пытаетесь реанимировать человека, который упал с такой большой высоты. Я уже хотела позвонить тебе и сказать, чтобы ты оставила это бесполезное дело.
Мы еще немного поговорили и решили, что омерзительная привычка людей с особым наслаждением следить за трагическими событиями (как у мужчины, который поставил своего сына на крышу автобусной стоянки) не свидетельствует о наличии большого ума и умения сопереживать в том случае, если речь идет о жизни другого человека. Затем я вспомнила еще одно разозлившее меня в тот день обстоятельство: какая-то «любопытная Варвара» из соседнего здания смотрела на нас в бинокль.
— В течение своей жизни ты все больше узнаешь людей не с самой хорошей стороны, — сказала я своей невестке. — Я понимаю, что это часть нашей профессии. Но я не хочу слишком много думать об этом, иначе это вынудит меня уйти со своей работы.
Как видите, я не ушла. Но все время нужно помнить об этой стороне человеческого характера.
Первый день в Лондоне
Мой коллега Гэри работает медиком уже много лет, и эта работа ему порядком поднадоела.
— Я все уже видел в профессии, — говорит он.
Сегодня нас вызвали к молодому 21-летнему парню по имени Брикстон. Он не может ходить из-за болей в ногах.
Умудренный опытом Гэри как всегда пожал плечами.
— Ерунда на постном масле, — проворчал он, — мы просто зря потеряем время.
— Никогда не знаешь, чего ожидать, — рассмеялась я в ответ.
Мы приехали в большой многоквартирный дом. Двое соседей Брикстона — молодые парень и девушка, похожие на студентов, — проводили нас по лестнице в комнату к больному.
— Мы итальянцы, — сказали они. — Брикстон живет на четвертом этаже в одной квартире с нами. Вчера он пришел больным с работы и уже целый день лежит в постели. Вот и все, что нам известно.
