Эти крупные победы, в которых участвовал и Диокл, дались ценой огромных затрат для экономики и гражданского общества. Офицер высшего ранга, каким был Диокл, имел возможность увидеть последствия этой войны для империи, путешествуя по делам службы. Особенно это касалось знакомых ему приграничных районов, где постепенно превращались в лес, пустошь или болото многие мили заброшенной пахотной земли, с разрушенными и обнищавшими городами. Лишь в более крупных военных городах, расположенных возле основных дорог, были заметны рост и оживление, причем во всех случаях они касались армии. Требовалось построить амбары, склады, конюшни и жилье для солдат, возвести укрепления, поддерживать в порядке дороги, обеспечить транспорт, вооружить, одеть и накормить войска, создать монетные дворы, чтобы заплатить им за службу. Все это создавало постоянную потребность в труде и услугах мирного населения и одновременно обеспечивало защиту, и потому окраины таких городов стремительно росли.
Но это был армейский, а не гражданский порядок. Местные имущие слои, куриалы, которые должны были выполнять функции муниципальной администрации, были малочисленны и находились на значительном расстоянии друг от друга, и во многих небольших городах военным приходилось самим брать на себя эти функции вдобавок к своим непосредственным задачам. Волей-неволей они несли охрану на дорогах и рынках, мобилизовывали плебеев для строительства и прочего тяжелого труда, а офицеры высших рангов иногда даже играли роль судей. Кроме прочего, армия занималась установлением и взиманием налогов — причем эти два действия иногда сливались в одно во введенном повсеместно новом налоге, анноне. И города, и армия всецело зависели от сельской местности, и именно там последствия кризиса ощущались с особенной силой. На всем протяжении маршрута армии ей требовалось гигантское количество припасов, причем в весьма конкретной форме: пища, одежда, фураж, лошади, подводы и вьючные животные, квартиры, горючее, новобранцы, рабочие и рабы. И всю тяжесть этой повинности невольно принимали на себя виллы и фермы, располагавшиеся вдоль маршрута следования войск. Центурионы должны были где-то раздобыть необходимые припасы по установленной квоте, и если налогоплательщик не мог предоставить требуемого в нужном количестве, сборщики забирали приблизительный эквивалент, рассчитывая подвести баланс позднее. Почти обесценившиеся «серебряные» деньги в уплату не принимались, разве что в количествах, во много раз превышающих их номинальную стоимость; зато вполне годилось для оплаты серебро лучшего качества — старые денарии, посуда и украшения. Реквизиции очень напоминали опустошительные набеги саранчи, и хозяева ферм не видели другого выхода, кроме как откупиться от вооруженных сборщиков налогов всем, что только попадалось им на глаза.
[59]
Конечно же, гражданское население всегда сетовало на размер налогов, всегда лгало в налоговых декларациях и всегда норовило свалить вину за недостачу на погоду, арендаторов или третьих лиц. Но если даже отставить в сторону все эти жалобы, вдумчивый офицер должен был понять по прочим признакам, как зыбка и неудовлетворительна была подобная схема. Даже если он слабо разбирался в экономике, невозможно было не ощутить всю нелогичность происходящего. Ему самому платили в основном пайками и прочими товарами, которые ему приходилось обменивать на нужное — но даже в этом случае эта плата была неизмеримо меньше, чем должна была быть по отношению к заработку рядового солдата.
[60] Даже после победоносных войн, даже в провинциях, удаленных от опасностей вторжения, повсюду виднелись следы запустения и безлюдья. Разумеется, армию нужно кормить и выплачивать ей жалованье, и граждане империи должны были приготовиться к жертвам, на которые им придется пойти ради защищающих их благородных воинов. Однако те, чья собственность оказывалась ближе к маршрутам войск, неизбежно платили куда больше, чем те, до чьих ферм добраться было сложнее. Стоило ли удивляться, что эти люди срывались с места и бежали прочь? Вдобавок к своим возросшим обязанностям солдатам приходилось справляться с растущей угрозой со стороны разбойников, терроризировавших сельскую местность. Эти люди оставили плуг и соху ради грабежей и разбоя, и ослабленные гражданские власти были не в состоянии с ними справиться.
Многие местные чиновники ясно видели неуклонное падение экономики. Тяжкий, но неизбежный груз налогов военного времени лег на сельских жителей как раз тогда, когда набеги существенно уменьшили территорию обрабатываемых земель. Из-за срочных поборов еще большее число людей было вынуждено оставить свою землю. Поэтому их долю в общей сумме налога пришлось восполнять за счет оставшихся, что лишь увеличило число беглецов и уменьшило площадь сельскохозяйственных угодий. Люди чувствовали, что такое положение дел долго продолжаться не может, но их усилия остановить процесс были разрозненны и лишь отчасти увенчались успехом. Аврелиан, сторонник жесткой дисциплины, сумел ограничить наиболее тяжкие поборы военных, но и узаконенный налог оставался таким же тяжелым и несправедливым. Обязанность выплачивать полную сумму налога за пустующие земли легла на муниципальные советы, но всем, кто соглашался взять на себя труд по восстановлению угодий, предлагалась льгота в виде трехлетнего освобождения от налогов.
[61] Проб приступил к реализации развернутого плана по осушению и рекультивации земель силами армии.
[62] Еще более простым способом восстановить объем угодий было поселить жаждущих земли варваров на выделенных территориях, что одновременно обеспечило бы и налоговые выплаты, и военную силу.
Необходимо было добиться, чтобы земля снова начала давать урожай, чьи бы руки ни держали плуг: те, кто покинул землю, лишались прав на нее. Но передача ничейной земли новопоселенцам имела смысл только в том случае, если это облегчало их налоговое бремя. Нужно было создать условия, в которых земледельцу было выгодно обрабатывать землю и платить с нее налоги — или хотя бы чтобы хозяину земли или общине было выгодно держать арендатора на этой земле.
В 282 году легионы верхнедунайских провинций — Реции и Норика — объявили императором префекта претория Кара. Прежде чем дело дошло до сражения, сторонники Проба отступились от него, и император был убит собственными солдатами. (Возможно, одной из причин недовольства стало использование солдат в качестве рабочей силы для обработки земель.)
[63] Диокл, может статься, имел некоторое отношение к этому перевороту, поскольку при Каре он вошел в узкий круг высших военных чинов, окружавших императора.
