Но Карин не выказал ни намека на апатию, в которой его обвиняли. Он уже шел маршем через Северную Италию, в ходе быстрой и умелой зимней кампании вынудил Юлиана занять невыгодную позицию близ Вероны и уничтожил его войско. Затем он двинулся на восток, в Паннонию и Иллирик, готовясь к бою с Диоклетианом.
[75]
Две великие армии наконец встретились в районе нынешнего Белграда весной 285 года. Вскоре стало ясно, что, несмотря на зимнюю кампанию, Карин привел весьма внушительное войско. После серии разведывательных стычек решающее сражение началось при Марге, в современном Смедерево — неподалеку от Белграда, в устье Моравы, вероятно на месте автострады Белград-Скопье. В критический момент боя ряды армии Диоклетиана были прорваны и едва не сметены врагом; казалось, все потеряно — все его надежды, все его труды будут развеяны по ветру, ибо боги оставили его. Но затем случилось чудо. Армия Карина не воспользовалась своим преимуществом. В смятении солдаты узнали, что Карин мертв — убит, как говорили, одним из его офицеров, чью жену он соблазнил. Армия Карина не пожелала продолжать сражение и изъявила готовность присягнуть Диоклетиану. Война была окончена. Диоклетиан стал безраздельным владыкой мира.
[76]
Годы спустя он, должно быть, размышлял о контрасте между тем, чего он достиг, и судьбой, едва не постигшей его при Марге; о том, как он оказался в шаге от участи очередного искателя приключений, продержавшегося на троне лишь несколько месяцев. Теперь же, принеся благодарственные жертвы, он должен был многое обдумать. Боги благоволили ему, но форма их благодеяний лишний раз напоминала, — как будто ему нужны были напоминания! — как легко утратить их расположение, насколько шатко положение императора. И если он не воспользуется выигранным временем, чтобы предотвратить новые восстания, если он не сумеет укротить это тысячеглавое чудовище — армию — и разорвать порочный круг убийств, он разделит судьбу своих предшественников.
ЧАСТЬ 2.
ЧРЕЗВЫЧАЙНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ
ГЛАВА 3.
ЮПИТЕР И ГЕРКУЛЕС
ЮПИТЕР ПРАВИТ НА НЕБЕ, А ГЕРКУЛЕС УКРОЩАЕТ ЗЕМЛЮ: ТАК ЖЕ И ВО ВСЕХ ВЕЛИКИХ НАЧИНАНИЯХ ДИОКЛЕТИАН НАПРАВЛЯЕТ ИХ, А ТЫ ПРЕТВОРЯЕШЬ В ЖИЗНЬ.
Панегирик Максимиану, 289 г.
После принятия капитуляции армии Карина и объединения двух армий под своим началом новый император сразу же приступил к раздаче чинов, формируя ядро двора и готовя войска хотя бы к оборонительной летней кампании против варваров на Дунае. Однако, вопреки обычаю, он не поехал в Рим, чтобы сенат должным образом подтвердил его власть.
[77] Эта оплошность была намеренной и соответствовала курсу, принятому Диоклетианом позже, — он хотел удалить правительство из Рима, исключить сенаторский класс из числа администрации и полностью уничтожить остатки влияния сенаторов на выборы нового императора. При этом он был вполне готов оставить сенату его церемониальную функцию. И когда в 285 году здание римского сената сгорело, Диоклетиан как само собой разумеющееся принял на себя постройку нового — построенная им курия до сих пор стоит на римском форуме. Но нужно было положить конец даже символическому участию сената в управлении страной. Официально он считал началом своего правления день, когда армия выбрала его императором в Никомедии; и прошло еще 20 лет, прежде чем он посетил Вечный город.
Но в остальном он не наносил Риму оскорбления. Его посланники, не жалея сил, убеждали римлян, что они могут не опасаться репрессий и изгнания, что их новый правитель считал победу при Марге вовсе не победой Востока над Западом или одной партии над другой, а примирением, началом новой эры. Соратники Карина не должны опасаться за свою жизнь лишь из-за своей верности прежнему императору. Чтобы подкрепить слова делом, Диоклетиан оставил Аристобулу, префекту претория Карина, который в тот год был консулом наравне с погибшим императором, и его консульство, и должность префекта до конца года.
[78] «Это обстоятельство было, насколько люди помнят, новым и неожиданным, — писал позднее Аврелий Виктор, — ибо в гражданской войне ни у кого не было отнято ни имущества, ни славы, ни достоинства, ведь нас радует, когда нами правят кротко и мягко и когда установлен бывает предел изгнаниям, проскрипциям, а также пыткам и казням».
[79] Согласно одному источнику, Диоклетиан повторил торжественную формулу, которая по-прежнему пользовалась большим уважением сенаторов: что из всех прежних императоров он возьмет себе за образец гуманного Марка Аврелия.
Вполне возможно, что за время шестимесячной психологической войны агенты Диоклетиана подготовили почву, заключив тайные соглашения в Риме. Если всерьез предположить, что даже драматический поворот событий при Марге был результатом предательства, тогда, видимо, вся администрация Карина была ему неверна, и хваленое милосердие Диоклетиана было лишь уплатой долга. Но если и так, зачем было нести такие потери в битве, прежде чем шпион нанес Карину роковой удар, и почему армия Карина была так близка к победе? Диоклетиан был хитер и крайне удачлив, но подобные теории, которые попросту сводят успехи к сверхсекретным архиковарным планам, представляют собой лишь пародию на толкование событий. Правительство и армия Карина ничего не знали о Диоклетиане, но привыкли к подобным переменам. И примирение с новым правителем, вероятно, казалось им мудрым решением. Вполне вероятно, что Диоклетиан лишь наполовину понимал, что означала для сенаторов фигура Марка Аврелия, и лишь следовал удачному совету, словно новый тайнсайдский политик в своей речи к лондонцам — если, разумеется, император действительно произнес речь, в которой вспоминал славного правителя прошлого. Почти все ставленники Карина были, вопреки клевете, весьма знающими людьми; и Диоклетиан, пока не мог утвердить свою власть на западе империи, решил предупредить появление новых узурпаторов, развеяв страхи, вернув людям уверенность и приманивая способных чиновников перспективой карьеры.
