Сначала он предпринял операцию против небольшой группы герулов и хайбонов, племен с Эльбы и побережья Балтики, которые захватили Нидерланды. Источники говорят, что Максимиан смог вынудить их принять битву, где сражался лично, яростно носясь верхом вдоль всего строя; в конце концов варвары дрогнули, и спасавшихся бегством безжалостно вырезали, превратив бой в побоище. Лишь после того, как этот враг был уничтожен, Максимиан смог полностью сосредоточиться на алеманнах.
Борьба против них потребовала участия основных сил его армии и должна была состоять из двух этапов. Алеманны были грозными воинами и сражались в плотном пешем строю; верхом билась только их знать. Крайне опасен был их первый удар, и римляне использовали разнообразные приемы, позволявшие погасить мощь этого удара, такие как плотный заградительный обстрел из луков, прежде чем волна варваров докатилась до пешего строя легионеров. Истощив врага голодом, Максимиан развернул масштабное наступление, вероятно в 287 году, подкрепив фронтальные атаки рейдами глубоко внутрь германской территории, которые должны были посеять панику в родных землях варваров и пошатнуть их позицию в тылу. К наступлению зимы того года он явно получил преимущество и выдавливал захватчиков с западного берега Рейна. В тот момент ему нанес личный визит Диоклетиан, который вел военные действия в верхнем течении Дуная. Их встреча, вероятно имевшая место в Майнце, была скорее военным советом, чем государственным визитом, и по ее итогам было уговорено разработать план совместного похода на территорию германцев в следующем году, а после него — устроить военную экспедицию против Караузия.
Согласно принятому решению Максимиан тщательно выбрал самые южные точки, где Рейн мелеет в определенное время года, и быстро перешел реку с большой армией, внезапно напав на Декуматские поля, узкий треугольник между верховьями Рейна и Дуная в регионе Шварцвальда, в ту пору бывшего сердцем вражеской территории. Его целью было посеять как можно больший ужас и хаос среди варваров и наглядно продемонстрировать силу Рима, сжигая деревни и убивая местных жителей по всей земле. Диоклетиан, устроивший ставку в Реции, организовал наступление с юга. Алеманнам, лишившимся опоры на римской территории и бегущим обратно, на свои разоренные земли, не было пощады. Террор продолжался до тех пор, пока выжившее население не забилось глубоко в леса, оставив широкие полосы земли на восточном берегу Рейна целиком в распоряжении римлян. Галльское население снова смогло занять земли между Рейном и Мозелем. Старые рейнские форты и города, заброшенные и частично разрушенные, были отстроены и укреплены, а на восточном берегу, в Майнце, Кельне и других городах, построили укрепленные плацдармы. Медальон, выпущенный в 288 году в честь победы, изображает двух августов в Могонциаке (Майнце) и мост через реку, соединяющий две крепости. Вернув себе контроль над Рейном и Мозелем, римляне могли развернуть на этих реках строительство нового флота.
В Нидерландах (Нижней Германии) именно принцип «разделяй и властвуй» давал наибольшие шансы на успех, поскольку было абсолютно необходимо отрезать Караузия от союзных ему франкских племен. Поэтому Максимиан заключил собственный союз со свергнутым королем франков Генобальдом, помогая тому вернуть себе земли, с которых его изгнали соперники. Затем была устроена церемония, на которой Максимиан должным образом объявил Генобальда, в присутствии всех его воинов, королем и союзником Рима; отныне Генобальд мог требовать и принимать присягу от множества младших вождей, которые никогда бы не подумали подчиниться прямому владычеству Рима. Следующим этапом территориальной стабилизации империи было позволение фризам, салическим франкам, хамавам и прочим малым племенам селиться на выделенной для этого территории между Рейном и Ваалем от Неймегена до Утрехта. Им были дарованы земли на том условии, что они признают римское владычество, будут по мере необходимости поставлять новобранцев для армии и защищать свою территорию от прочих франкских племен. Эта политика создания буферной зоны, повторенная на прочих участках границы, была продиктована изменениями в принципах обороны в III веке и особенно — необходимостью как можно экономнее использовать квалифицированные войска. К юго-западу от этих земель, на нижнем Рейне, на границе были сооружены настоящие военные укрепления: это была глубокая система фортов, дорог и укрепленных городов при поддержке военной дороги через Турне, Баве, Тонгр, Маастрихт и Кельн, объединявшей их с укрепленными участками границы в средней части Рейна.
Как и у Максимиана на западе, основной целью Диоклетиана, находящегося на востоке, в 285―290 годах было очистить дунайские территории от пришельцев и укрепить провинции Востока против новой волны персидской, агрессии, поднявшейся после недавнего поражения.
Восстановлению и обороне 2200-километровой границы вдоль Дуная от Черного моря до Реции не видно было конца — это был настоящий сизифов труд. На памяти всех живущих здесь шла война, и за многие годы значительные участки границы полностью рухнули. Это было все равно что пытаться сдержать море, построив стену из песка и грязи: стену постепенно размывал каждый новый прилив, и ее нужно было возводить заново, чтобы ее окончательно не разрушила следующая волна. В конце концов, с чужой помощью и ценой великих усилий, Диоклетиан выстроил на этой границе стену из камня. Она не была неуязвимой, требовала постоянного надзора и была предусмотрительно снабжена запирающимися воротами, регулировавшими приток варваров в империю. Но это была лучшая из всех оборонительных систем, созданных в III веке.
На территории современного Альфёльда шла постоянная миграция народов. Прибывших первыми, таких как квады, карпы, бастарны и сарматы, все больше теснили вандалы с севера и готы и гепиды с востока и северо-востока. Выдавливаемые огромным числом новопришедших на все более ничтожные кусочки земли, они были вынуждены вторгаться на римские территории в любом месте, где их оборона была недостаточно прочна, мешая угрозы и мольбы, прося предоставить место для жизни на территории империи, а затем угрожая кровавым вторжением, если им эту землю не дадут. Рим обычно отвечал в похожей манере, но в обратном порядке: он не собирался поддаваться угрозам и сокрушал любое вторжение. Правда, после этого некоторому числу варваров позволялось поселиться на римской земле на условиях победителя.
В конце 285 года Диоклетиан развернул первую из серии своих военных кампаний против сарматов, племени кочевников и земледельцев, мигрирующего, повинуясь сменам времен года, вместе со своими огромными стадами по привычным маршрутам на равнинах. Как и гунны, мадьяры и монголы прежних веков, сарматы были умелыми наездниками и располагали мощной конницей. Однако теперь их выдавливали с их привычных пастбищ потоки готов и вандалов. Они сопротивлялись, зачастую успешно, но постепенно отступали перед более многочисленным противником, пока наконец их положение не стало отчаянным. Они потребовали, чтобы им либо предоставили пастбища на территории империи, либо помогли вернуть их прежние территории. Отказ от обоих условий означал начало войны, и сарматы были готовы ее начать. Мы не знаем подробностей кампании 285 года, но, несмотря на объявленную победу Рима, она дала лишь трехлетнюю передышку на Центральном Дунае: в 289 году сарматы восстали вновь.
[91]
