Два основных объекта налогообложения, которые были взяты из системы анноны, были iugum и caput. Название первого происходило попросту от наименования одной из римских земельных единиц, югера (0,66 га): в теории это был участок земли, который мог обработать один человек и с которого он мог прокормить свою семью. Следовательно, на практике его площадь варьировалась в зависимости от плодородности земли. В инструкциях касательно Сирии один iugum равнялся 5 югерам виноградника, 20 югерам лучшей пахотной земли, 40―60 югерам пашни более низкого качества, 225 пертикам старых олив и 450 — олив, растущих на склонах. В целом гористая местность оценивалась вообще не по площади, а по территории, которая требовалась для получения определенной меры пшеницы или ячменя. Единица caput в теории обозначала одного человека плюс еще дополнения на его домочадцев. Женщин обычно считали за половину единицы, а рабов, арендаторов и их семьи в большинстве случаев просто включали в общий объем capita. Детей включали в этот список, когда они достигали возраста 12―14 лет, а люди старше 65 лет (там, где они были) освобождались от уплаты налога.
[198]
В записях с Феры есть оценка имущества некоего Парегория, уже покойного, которое было разделено между четырьмя его наследниками, где наибольшую долю получила его дочь Ефросина. Наследство состоит из восьми рассыпанных по острову ферм и двух небольших земельных участков и включает пашни, виноградник и оливовую рощу, а также некоторое количество скота. Самое большое хозяйство включает 138 югеров пашни, 30 югеров виноградника и 286 оливовых деревьев, самое маленькое состоит всего лишь из 6 югеров пашни. Все 10 участков земли сложены вместе и оценены в соответствии с принятыми нормами, где виноградник, естественно, считается самым ценным имуществом. Два быка, один осел и восемь овец составляют всего лишь седьмую часть caput . С добавлением некоторых других довольно утомительных деталей стоимость всего имения составила чуть более 10 iuga (или capita).
Если хозяйство было очень бедным, его иногда объединяли с еще одним, похожим, чтобы вместе они составили хотя бы один caput. И наоборот, богатое имение могло составлять несколько capita. Таким образом, город и приданные ему земли и население составляли несколько тысяч capita, но эта цифра не имела почти ничего общего с истинным количеством его жителей. Именно эта гибкость и оказалась ценным новшеством. Iuga и capita, помимо того, что с их помощью можно было провести калибровку имений, никак не совпадали с собственно площадью земель и числом населения. Они стали абстрактными, универсальными единицами налоговых обязательств, которые можно было использовать для подсчета любых видов налогооблагаемого имущества по единой шкале. Впервые само налогообложение стало такой же измеряемой категорией, как длина или вес. Разумеется, необходимость этой практичной схемы обосновывалась безнадежной нестабильностью денежных цен и отказом населения использовать деньги во многих операциях. Но она позволила расчистить дебри древних непоследовательностей, привилегий, взаимоисключающих норм и явного неравенства, которое никогда бы не возникло при стабильном курсе валюты. Новому государству нужно было выжимать пользу из всех источников дохода, и оно не видело смысла отдавать предпочтение тому или иному классу или региону. Это была прагматичная солдатская логика — грубая, справедливая, но самое главное — действенная.
Обычно iuga и capita складывались вместе по определенной формуле, при необходимости — с использованием долей и кратных чисел, чтобы получить полный размер налоговых обязательств человека, его деревни и его города. Велись затяжные дискуссии относительно принципа действия этой формулы, и почти совершенно точно, что не было единой жесткой формулы, к которым привыкли современные студенты. Империя была для этого слишком многообразна. Нужно было идти на всевозможные уступки местным традициям, чтобы можно было рассчитывать на соблюдение требований жителями регионов. Размеры единицы iugum различались для Сирии и Крита; в Далмации размер capita был одинаков для женщин и мужчин, а в Египте женщин не учитывали вообще. В некоторых документах в состав подушного налога, capita, входит принадлежащая человеку земля, и наоборот, иногда iugum включает не только землю, но и возделывающих ее людей. Короче говоря, эти два налога взаимозаменяли и дополняли друг друга. Это подтверждается описью имущества Парегория и законами IV века, которые не делают разницы между iuga и capita. В строго логической системе они вполне могли превратиться в единый налог. Этого нс произошло из-за ограниченных возможностей для новаторства, из-за прочности традиций. Еще со времен Селевкидов или фараонов налогом облагались две вещи: земля и люди. Для сельского жителя это было так же неизбежно, как капризы погоды или разлив Нила. Он мог пытаться (иногда успешно) увильнуть от уплаты налога, так же как иногда ему удавалось с помощью хитрости и упорства избегнуть других бед. Каждый уважающий себя египетский крестьянин мог похвастаться почетными шрамами — не от боев, а от побоев за неуплату налога. Вполне рутинное упоминание смертной казни в эдикте и многих подобных ему документах выдает, насколько трудно на самом деле было обеспечить выполнение налоговых обязательств. Но крестьянин всегда знал, что именно этими двумя путями власти всегда будут пытаться отнять у него часть урожая. Это было приемлемое зло — точнее сказать, при таком положении вещей у крестьянина не было причин считать эти налоги несправедливыми или поддающимися переменам.
[199]
Общую перепись ресурсов империи следовало проводить каждые пять лет (позднее периодичность была увеличена до 15 лет). Затем каждый год 1 сентября правительство публиковало полный перечень своих потребностей в форме индикта, которые затем распределялись между викариями диоцезов и далее по провинциям в зависимости от объема их ресурсов; наместники отвечали за разверстку по городам и сбор натуральных и иногда денежных налогов. Налог выплачивался в три этапа в течение года; чтобы обеспечить себя на случай непредвиденных ситуаций государство могло увеличить размер подати при помощи индикта. (Крайне редко в случае жалоб на несправедливую оценку ресурсов правительство посылало специальных инспекторов, чтобы пересмотреть объем налога, требуемый с города или деревни.) Джонс сделал вполне правдоподобное предположение, что к годовым оценкам и годовому взиманию налога привело все то же стремление избежать денежного налога — по сути, это был аналог современного финансового года. Поскольку большая часть налога выплачивалась натуральным продуктом, в основном съестными припасами, которые быстро портились и требовали немалого пространства для хранения, было крайне необходимо верно оценивать потребности государства.
[200] Общий размер годового налога в новом государстве определить практически невозможно, но он, вероятно, был намного больше, чем взимали предшественники Диоклетиана в среднем в годы мелких войн. Бери предполагает, что годовой доход государства в IV веке, когда оно вновь стало возвращаться к денежным налогам, составлял не менее 50 миллионов золотых солидов — примерно 800 фунтов стерлингов по ценам 1980 года.
[201]
