Как настойчиво демонстрирует новая налоговая система, Диоклетиан видел экономическую жизнь государства только в формате стратегии. Основанием для нее, вне всяких сомнений, считалась частная собственность, но ее функция состояла в том, чтобы владеть достаточным объемом налогооблагаемого имущества для обеспечения государства солдатами для обороны и гражданским правительством для общего администрирования. Если земля оставалась невозделанной, государство должно было населить ее земледельцами; если города не хотели добровольно заниматься самоуправлением, их имущие классы следовало принудить выполнять свой долг. Как и прочие иллирийские императоры, Диоклетиан зачастую думал о землевладельцах, ремесленниках и крестьянах в тех же категориях, что и об офицерах и солдатах, занимающих свои установленные позиции в общей схеме. Возможно, более сознательно он изучил в Египте принцип действия иной экономической модели — ритуализованного государства, живущего за счет принудительной службы, — которую можно было распространить на всю территорию империи.
Основой экономики империи было, разумеется, сельское хозяйство, но при этом сосредоточенное вокруг городов, как ни в одной другой цивилизации античности. Вся земля формально была прикреплена к тому или иному городу, и ее владелец обычно входил в число местной правящей аристократии. Из тех, чей объем собственности позволял им называться декурионами или куриалами, обычно ежегодно выбирали магистратов, зачастую — на основе очередности. Комитет из десяти, иногда двадцати наиболее богатых горожан отвечал за сбор налогов, причем гарантией от недостачи служило их собственное имущество. С точки зрения государства в этом и заключалась их самая главная функция. Оно полностью зависело от этой неоплачиваемой услуги: занимать сбором налогов своих профессиональных чиновников было бы невероятно дорого, а вернуться к прежней системе откупщиков налогов (публиканов) означало открыть путь злоупотреблениям и волнениям в народе.
Но декурионы имели и множество других обязательств по отношению к своим родным городам: они представляли город в судебных делах и петициях; обеспечивали должный объем поставок воды и съестных припасов; содержали в порядке общественные здания, улицы, дороги, распоряжались банями, театрами, храмами и организовывали общественные празднества — короче говоря, занимались бесчисленными делами муниципального и государственного значения, и все — бесплатно. Во времена большего процветания не было недостатка в богатых гражданах, желающих взвалить на свои плечи эти обязанности и тем самым добиться общественного признания: благоденствие и самая жизнь городов периода расцвета империи зависели от честолюбивых социальных устремлений этой нарождающейся буржуазии. Гражданские обязательства в сочетании с частной собственностью — munus personale и munus patrimonii — так свято почитались традицией, чтобы понемногу это почитание переросло в законы. Это была традиция высокоцивилизованного народа, которая смягчала неравенство и соревновательность, делая богатство социально приемлемым лишь в том случае, если оно считалось общим достоянием. Богачам стало трудно полностью отстраниться и возвыситься над гражданами одного с ними слоя.
Эта естественная связь между богатством и гражданским служением было не просто отражением принципа «своей доли в государстве», но и, напротив, более практичного соображения, что богатство — прежде всего земля — давало гарантию честной службы, особенно сбора налогов. Вся жизнь городов, источника жизненной силы римской и греческой цивилизаций, зависела от процветания класса землевладельцев; и хаос III века высосал эту жизненную силу почти до капли. Богачи, оказавшись перед двойной угрозой не только варварских нашествий и гражданской войны, но и высоких налогов и захватов собственности, разъехались из городов по своим имениям или даже распродали все имущество и бежали прочь. Города разрушались, потенциально налогооблагаемая земля зарастала лесом. Люди пытались укрыть оставшееся у них имущество, декурионы изо всех сил старались избежать быть избранными в магистраты, а прочие — попасть в список декурионов. То, что некогда было почетной должностью, за которую боролись, теперь стало непосильной ношей, означавшей разорение.
Многие годы правительство лицемерно поддерживало прежнюю официальную позицию, что магистратуры — это почетные гражданские должности, получение которых должно вселять радость в сердца людей. При Диоклетиане эта изношенная маска наконец была сброшена. Его законы и постановления признавали, что гражданская служба — тяжкое бремя, как это и было известно всей империи. Вместо того, чтобы настаивать на определенном социальном цензе для занесения в ряды декурионов, он систематически понижал требования к этому классу, чтобы поймать в сеть как можно большее число граждан. Все, кто располагал всего лишь 25 югерами земли, должны были стать декурионами и поступить на гражданскую службу, а вслед за отцами должны были служить их сыновья. Лишь когда декурион последовательно исполнял все муниципальные должности, он мог считать свои обязательства выполненными. Прежние основания для исключения из декурионов были отметены. Незаконнорожденные и родившиеся от рабов, неграмотные, даже те, кто подвергался публичному позору (infamia), были обязаны служить просто потому, что владели минимальным количеством собственности. При этом им запрещалось покидать родной город с целью увильнуть от исполнения этих обязанностей. Брошенная земля конфисковывалась и передавалась тем, кто хотел ее обрабатывать.
Таким образом, эти гражданские обязанности перестали считаться добровольным даром гражданина его городу и стали скорее принудительной службой городу и государству. Munera patrimonii стала более благородным аналогом трудовой повинности, munera sordida. Ее предшественником опять-таки была ритуализованная египетская система службы, где в дополнение к ручному труду на каналах (который можно было поручить сменщику) человек выполнял целый ряд прочих обязательств в соответствии со своим социальным положением. Так, при Диоклетиане и его преемниках назначенный магистрат мог выполнять не только свои муниципальные обязанности, но и, скажем, поставлять лошадей и подводы для императорской почты или предоставлять квартиры солдатам и чиновникам. Бесполезно было утверждать, что он не мог себе этого позволить. Если магистрат не выполнял своих обязанностей, платить приходилось его коллегам по совету, которые знали размер его имущества и, вероятно, сами были ненамного богаче. Если по какой-либо причине магистрат не мог выполнить конкретную услугу, ну что ж, пусть предоставит эквивалент в любой форме. Таким образом, munera отлично вписалась в новую систему налогообложения Диоклетиана, как он и рассчитывал. Единицу услуги, вне зависимости от ее формы, можно было потребовать к исполнению и занести в счет в точности так же, как iuga и capita, и рассчитать как увеличенные налоговые обязательства города. А вместо практически невыполнимой задачи разыскать и наказать отдельных граждан, уклоняющихся от выполнения обязанностей, государство все больше полагалось на общинные санкции. За каждым декурионом стояли его коллеги-советники, которые должны были гарантировать исполнение им службы. Вооружившись значительно более точными сведениями об общем количестве ресурсов городов, государство было намерено так или иначе получить свою долю, и не потерпело бы уклонения. При прекращении массового бегства обеспеченный класс теперь имел навязанный им сверху общий стимул держать на месте каждого из своих членов.
[215]
