Военная политика Константина, которую продолжили его наследники, в существенных пунктах отступала от курса, принятого Диоклетианом. Он поддерживал и даже увеличивал значительный размер армии и, как и Диоклетиан, проводил различие между первоклассными мобильными войсками (пехотой и конницей) и второстепенными статичными отрядами пограничных войск. Но оборонная система Диоклетиана была поделена по провинциям, где оба вида войск действовали при взаимной поддержке. Мобильные войска обычно служили опорой лимитанам, размещенным в цепи фортов, всегда готовые раздавить вторжение, наступательный порыв которого уже был погашен пограничными отрядами. Они также укрепляли дух лимитанов и ведали их тренировкой, поскольку у обоих видов войска была одна задача: защитить границы провинций. Но Константин, несомненно основываясь на своем опыте ведения гражданской войны, фактически вернулся к более ранней системе Аврелиана и вновь собрал все первоклассные войска в единую мобильную армию, находившуюся при императоре и не имеющую прочных связей с каким бы то ни было участком границы. У мобильной и пограничной армий, таким образом, оказались разные командиры, функции, а в долгосрочной перспективе — и политические интересы.
В конечном итоге военная доктрина Константина ставила защиту трона выше защиты провинций. Мобильная армия могла оказать помощь Злобой провинции, столкнувшейся с серьезным вторжением, но в решающий момент начала вторжения лимитанам, размещенным в фортах, приходилось сражаться в одиночку. Оборона границ была существенно ослаблена в пользу увеличения мощи центральной полевой армии. Тем не менее при Константине это ослабление не достигло опасного уровня. Он продолжал строить и снабжать людьми пограничные форты и держал их оборону на должном уровне; и на Рейне, и на Дунае он продолжил активную, агрессивную политику тетрархии. При нем границы Римской империи держались прочно.
Константин не стал повторять безуспешную попытку Диоклетиана справиться с инфляцией с помощью законов о ценах. Что еще более важно, он отказался от поставленной Диоклетианом недостижимой цели восстановить стабильную универсальную серебряную монету. По мере того как инфляция все больше обесценивала низкокачественные денарии в первые десятилетия IV века, богатые и влиятельные люди империи изо всех сил старались скопить золото, стоимость которого относительно денария выросла сначала в два, а затем в три раза. Клады золота, посуда и украшения, выведенные из оборота за долгие годы кризиса, теперь вернулись на рынок в виде монет. Государство присоединилось к гонке и, будучи самым могущественным действующим лицом на рынке, закрепило за собой львиную долю золота. Фискальные чиновники Константина безжалостно грабили языческие храмы, изыскивая для этого все возможные поводы. Рента за императорские земли взималась в золоте; император ввел два новых целевых налога — на предпринимательство и сенаторские земли — с недвусмысленной целью пополнить казну золотом. Константин получил возможность добиться успеха там, где потерпел поражение Диоклетиан, и вновь ввести в широкое обращение золотую валюту. Его новая монета, солид, чеканившаяся по 72 монеты из фунта металла, стала стабильным средством торговых операций для высших слоев бюрократии, землевладельцев, солдат и имущих; свой вес и чистоту эти монеты сохранят на протяжении семи веков. Однако этого удалось добиться ценой полного изъятия золотых монет из ежедневного оборота медных (номинально серебряных) монет у бедняков, которые и пострадали при смене валюты.
Превосходный механизм налогообложения, сконструированный Диоклетианом, тщательно поддерживали в работе. Хотя точно известен случай, когда Константин уменьшил размер capita для города Отён во время своего правления в Галлии. Практически нет сомнений, что в целом он использовал рычаг годичного бюджета для сбора приблизительного объема средств, необходимых государству, а следовательно, налоговое бремя ложилось на каждого гражданина империи. Один из введенных им двух новых налогов, выплачиваемых в золоте, lustral, касался производителей и торговцев; таким образом ресурсы городской коммерции были включены в единую сеть с земельным владением. (Даже проституция в конце концов стала облагаться тем же налогом.) Константин увеличил цикл переписи ресурсов с пяти лет до пятнадцати, но в остальном имел все основания расширить и использовать все возможности, предлагаемые новым фискальным механизмом. Где только возможно, налоги выплачивались уже не натуральным продуктом, а золотом. Однако администрация Константина самым тщательным образом разработала систему конвертирования налоговых обязательств в исполнение всевозможных государственных обязанностей. При известном размере обязательств каждого гражданина чиновники могли получать жалованье попросту в виде освобождения от муниципальных обязанностей или обменивать его на новые титулы.
Как мы уже увидели, подобный исчерпывающий план реквизиций и обязательств предполагает точные сведения о размере населения, где каждый житель выполняет свои функции в экономике государства. Именно при Константине постепенно усилились принудительная социальная организация, регламентация и фактическое закрепощение целых групп населения. Замыкание рабочих в наследственные корпорации, прикрепление колонов к их земле, а декурионов — к муниципалитетам было прописано в законе. Колон, покинувший своего землевладельца, должен был быть возвращен ему силой; декурионы лишились возможности покидать родной город и даже для путешествия должны были получить специальное разрешение; их сыновья автоматически наследовали тягостные обязательства. Если декурион переезжал на другое место, он терял или все свое имущество, или его часть. Повсеместно государство безжалостно удерживало в качества гаранта ресурсы человека — в виде денег, земли, оборотного капитала или просто рабочей силы. Командная экономика, в которой все должны были служить на своих установленных местах, принимала твердую и жестокую форму.
[332]
К моменту смерти Константина в 337 году коренное преобразование римского мира было практически завершено. Самыми явными признаками для людей того времени (в зависимости от их точки зрения) стали: укрепление границ; могущественный, осыпанный драгоценностями император, управлявший миром из своей новой великолепной столицы на востоке; новая религия Христа, чье присутствие повсюду выражалось в строительстве церквей и появлении влиятельных фигур епископов, спешащих по своим делам, словно высшие чиновники; процветающие сельские поместья и виллы крупных землевладельцев; доходные места на гражданской службе, плодящиеся новые титулы, формы одежды и почетные звания; подобная саранче армия чиновников с их бесконечным счетом по головам и оценкой налогов; ужесточение подневольного состояния бедноты и крестьянства. За всём этим стоял разумный план выживания, поначалу существовавший в виде ситуативных приемов Аврелиана и солдатских императоров, а затем сознательно разработанный, расширенный и приведенный в исполнение Диоклетианом и его соправителями. Этим механизмом последовательно воспользовались Галерий, Максимин Даза, Максенций и Лициний: логика и ценность этого плана преодолели период гражданской войны и правления отдельных авантюристов.
