Восклицание: «Так скоро?», лишь чудом оставляю при себе. Сболтни лишнего, ни о каком снисхождении от прекрасной нимфы и говорить не стоит. А Тимоха мне искренне симпатичен, потому я не хочу терять его, как друга.
– Замечательно! – Нахожусь вовремя, а то пауза уж слишком затягивается. – Я обязательно приду!
Парень помогает донести мне сумку до калитки, с удивлением осматривает мой личный дворец, а когда они собираются уходит, Амели подходит ко мне, порывисто обнимает и шепчет тихо-тихо:
– Спасибо!
Об остальном умалчивает, но уж я-то знаю… Я, конечно, молодец, что не дала Тимохе натворить глупостей, но теперь эта почётная обязанность всецело ложиться на плечи Амели. А я что? Я не против. Мне бы со своей жизнью разобраться, не до советов сейчас.
Дом встречает меня горячим чаем. Всё же, хоть он и ворчун, а добрый. И хороший, и вообще… Замечательный.
Работа закипела. Споро. Ладно. И увлекательно. Приятно вернуться к тому, мечтой о чём живу слишком много лет.
Несколько часов пролетают незаметно. Слышится бой центральной башни – стрелки переваливают за полночь.
Усталость сковывает и руки, и ноги, но я упрямо продолжаю трудиться. Настои настаиваются, их останется с утра лишь процедить, а вот крем сам себя не сварит. И травы сами себя не переберут, и лосьоны сами тоже не смешаются. Эх, работы ещё – непочатый край.
Тяжело опускаюсь на стул, подпираю рукой голову и вздыхаю. Ласка, лежавшая до этого на столе, подскакивает и начинает тереться мордой о моё лицо.
– И от чего у тебя нет рук, – сетую горестно. – Ты бы могла помочь мне…
Ласка согласно мяукает, потом пуще прежнего заходится в неистовом мурчании, но спустя секунду настораживается. Шерсть на загривке поднимается кверху. Из пасти вырывается недовольное рычание, больше по статусу положенное сторожевым псам.
А вслед за недовольством гаты раздаётся стук в дверь и дом, не таясь, ворчит:
«Принесла, нелёгкая!»
И не нужно мне пояснять, кто именно стоит на пороге. Вот только я совсем-совсем не уверена, что хочу его видеть.
Тем не менее приходится подниматься, и идти к двери. Открывать её и…
– Я принёс ужин. Уже ухожу, – с порога заявляет Джек, чем ввергает меня если не в шок, то в очень близкое к тому состояние.
– Стой! – Бросаю, сама не знаю зачем, а потом удивляю себя ещё больше, потому что говорю: – Травы перебирать умеешь?
Пожалуй, это самое странное и необъяснимое, что я делала за всю свою жизнь.
Глава 19
Несколько секунд, показавшихся вечностью, Джек смотрит на меня с нескрываемым удивлением, а потом, как ни в чём не бывало пожимает плечами и честно признаётся:
– Нет, но учусь я быстро.
И видя, что я колеблюсь, что жалею о сказанном, быстро подхватывает корзину, поставленную на пороге, и входит в дом. Тот встречает его не очень-то радушно – выпячивает доску, так что мужчина спотыкается и едва не летит носом об пол. С трудом удерживается на ногах, недовольно хмуриться, но от бранных слов воздерживается.
Деловито осматривается по сторонам, пристраивает ношу на край стола и заявляет таким тоном, что возразить у меня ничего не получается.
– Сначала ужин – потом работа.
Я бы поспорила с ним, обязательно поспорила, вот только Джек тем временем открывает крышку, и я чувствую изумительный, нет… Превосходный аромат… Он расплывается по дому, обволакивая меня, словно облаком.
– Садись, – вновь командует мужчина, а я даже не пытаюсь спорить.
Минута, другая, и в моих руках оказывается глубокая миска. Её нутро заполнено белесым бульоном, в котором помимо ярко-оранжевой моркови плавают крупные ломтики картофеля, золотистые пёрышки поджаренного лука и… кусочки красной рыбы.
М-м-м… Помниться, когда-то я говорила, что ничего вкуснее булочек, что приносил мне Джек, я не пробовала, так вот нет, уха, а это была именно она, имела тот самый вкус, от которого просто невозможно было оторваться.
Я наслаждаюсь каждой съеденной ложкой, то и дело жмурюсь от удовольствия, кажется, совсем забыв о том, что на меня пристально смотрят.
Нужно отдать должное, Джек не забыл и о моих питомцах.
Ласке досталась миска с точно такой же ухой, а вот дому мужчина предложил круглый камень, необычного бирюзового цвета. Вредный ворчун берёт его не сразу, но всё же камень исчезает в недрах стены, растворяется, будто его и не было.
Вслед за ухой в моих руках появляется горшочек с тушёными овощами. И если раньше я пренебрегала эдакими кушаньями, то теперь попросту не могла остановиться.
Потом был чай, и пирожные, и маленькие булочки с лёгким, невесомым кремом внутри. И только когда я стала похожа на круглый бочонок, Джек ворчливо, прям на манер дома, произносит:
– Если ты не будешь есть, то попросту умрёшь с голоду.
– Так я ем, – отмахиваюсь лениво.
– Вижу я, что ты ешь, – взглядом упирается в купленные мной продукты у булочника. – От такое еды быстрее ноги протянешь.
Мне бы оскорбиться на непозволительные вольности, но настрой у меня благодушный. Даже ворчать не хочется.
Откидываюсь на спинку кресла, прикрываю глаза и чувствую, как волнами накатывает мягкая дрёма.
– Может, поспишь? – Шёпотом напоминает о себе Джек и я тут же вскакиваю.
– Ты что? – Произношу торопливо. – У меня такой заказ огромный, что спать совсем некогда.
И вновь принимаюсь за работу.
Джек в самом деле оказывается способным учеником. Он старательно запоминает всё, что я говорю ему. Не переспрашивает, не путает, просто делает то, что я от него жду.
Он ловко фасует травы по холщовым мешочкам, подготавливает сборы для отваров и лосьонов, помогает перетирать мне в пыль цветы и лепестки, замешивает глину. Словом, не произнеси я глупость, не попроси его о помощи, возиться мне с этим богатством до самого полудня. А так мы управляемся ближе к рассвету. И даже пару часов на сон остаётся.
– Спасибо, – зевая во весь рот, произношу с трудом. Усаживаюсь в кресло, и понимаю, что до второго этажа я попросту не дойду.
– Всегда рад помочь, – я не вижу его лица, но точно знаю, что Джек смотрит на меня и улыбается. И мне нравится эта улыбка. Нравится, что он не сводит с меня глаз, даже когда думает, что я этого совсем не замечаю.
А ведь я должна, как минимум, игнорировать его, злиться, в конце-то концов. А я… Я едва сдерживаюсь, чтобы не улыбнуться в ответ.
– Давай-ка, я помогу, – пока пребывая в своих мыслях, меня легко подхватывают на руки и несут.
– Куда? Нет, поставь, – возмущаюсь, и пытаюсь выбраться из крепких объятий, на что меня строго осаживают:
